Детские сказки онлайн. Ганс христиан андерсен Сказка калоши счастья читать краткое содержание

Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой королевской площади. В одном доме собралось большое общество - иногда ведь приходится всё-таки принимать гостей; зато, глядишь, и сам дождёшься когда-нибудь приглашения. Гости разбились на две большие группы: одна немедленно засела за ломберные столы, другая же образовала кружок вокруг хозяйки, которая предложила «придумать что-нибудь поинтереснее», и беседа потекла сама собой. Между прочим, речь зашла про средние века, и многие находили, что в те времена жилось гораздо лучше, чем теперь. Да, да! Советник юстиции Кнап отстаивал это мнение так рьяно, что хозяйка тут же с ним согласилась, и они вдвоём накинулись на бедного Эрстеда, который доказывал в своей статье в «Альманахе», что наша эпоха кое в чём всё-таки выше средневековья. Советник утверждал, что времена короля Ганса были лучшей и счастливейшей порой в истории человечества.

Пока ведётся этот жаркий спор, который прервался лишь на мгновенье, когда принесли вечернюю газету (впрочем, читать в ней было решительно нечего), пройдём в переднюю, где гости оставили свои пальто, палки, зонтики и калоши. Сюда только что вошли две женщины: молодая и старая. На первый взгляд их можно было принять за горничных, сопровождающих каких-нибудь старых барынь, которые пришли сюда в гости, но, приглядевшись повнимательнее, вы бы заметили, что эти женщины ничуть не похожи на служанок: слишком уж мягки и нежны были у них руки, слишком величавы осанка и движения, а платье отличалось каким-то особо смелым покроем. Вы, конечно, уже догадались, что это были феи. Младшая была если и не самой феей Счастья, то, уж наверно, камеристкой одной из её многочисленных камер-фрейлин и занималась тем, что приносила людям разные мелкие дары Счастья. Старшая казалась гораздо более серьёзной - она была феей Печали и всегда управлялась со своими делами сама, не поручая их никому: так, по крайней мере, она знала, что всё наверняка будет сделано как следует.

Стоя в передней, они рассказывали друг другу о том, где побывали за день. Камеристка камер-фрейлины Счастья сегодня выполнила всего лишь несколько маловажных поручений: спасла от ливня чью-то новую шляпу, передала одному почтенному человеку поклон от высокопоставленного ничтожества и всё в том же духе. Но зато в запасе у неё осталось нечто совершенно необыкновенное.

Нужно тебе сказать, - закончила она, - что у меня сегодня день рождения, и в честь этого события мне дали пару калош, с тем чтобы я отнесла их людям. Эти калоши обладают одним замечательным свойством: того, кто их наденет, они могут мгновенно перенести в любое место или в обстановку любой эпохи - куда он только пожелает, - и он, таким образом, сразу обретёт счастье.

Ты так думаешь? - отозвалась фея Печали. - Знай же: он будет самым несчастным человеком на земле и благословит ту минуту, когда наконец избавится от твоих калош.

Ну, это мы ещё посмотрим! - проговорила камеристка Счастья. - А пока что я поставлю их у дверей. Авось кто-нибудь их наденет по ошибке вместо своих и станет счастливым.

Вот какой между ними произошёл разговор.

Сказка Андерсена "Калоши счастья" - одно из самых ироничных произведений автора. В нем он рассуждает над тем, что будет, если любое неосторожное желание человека тут же начнет осуществляться. В шутливой манере писатель излагает фантастические события, которые могут произойти с людьми, если они наденут калоши счастья. Краткое содержание этой забавной сказки будет изложено в этой статье.

С чего все началось?

Итак, произведение переносит нас в Копенгаген, на Восточную улицу, которая находится рядом с Королевской площадью. В одном доме собралось множество гостей, которые весело проводили время. Часть их засела играть в карты, часть занимала досуг интересной беседой. Смысл ее сводился к тому, что в жилось гораздо лучше, чем в настоящее время. Особенно на этом настаивал советник юстиции Кнап. Он был настолько красноречив, что хозяйка дома с ним тут же согласилась. Некий Эстерд, опубликовавший в "Альманахе" статью о том, что современная эпоха все-таки был подвергнут безжалостной критике. За жарким спором собеседники не заметили появления в передней двух дам. Так начинается сказка "Калоши счастья", краткое содержание которой приводится в этой статье.

Две феи

Итак, в передней, где находились калоши, шляпы и зонтики гостей, появились две неизвестные женщины. Они выглядели скромно, однако манеры, внешний вид и необычный покрой одежды выдавали в них не простых смертных. Так оно и было. Одна из дам - старая - была феей Печали и предпочитала все делать самостоятельно, потому что не доверяла другим. Другая - молодая - была помощницей феи Счастья и отличалась весельем и жизнерадостностью. У нее сегодня был день рождения, и она решила в честь этого праздника подарить людям нечто особенное. Девушка принесла с собой калоши счастья, которые могли перенести человека, надевшего их, в любую эпоху, которую он только пожелает, и тем самым сделать его счастливым. Фея Печали предположила, что столь необычный подарок, скорее, сделает смертного самым несчастным на земле. Дамы исчезли. О их приходе напоминали только оставшиеся в прихожей калоши счастья. Краткое содержание сказки далее повествует о судьбе советника Кнапа, надевшего волшебную обувь.

Как мы уже знаем, советник очень хотел попасть в Средние века. Поэтому, выходя в калошах из гостеприимного дома, он тут же перенесся в эпоху короля Ганса. Ноги Кнапа сечас же утонули в непролазной грязи, так как улиц в те времена не мостили. Изумленный советник увидел людей в средневековых костюмах и услышал незнакомую речь. Он встретил необычную процессию, состоящую из идущих впереди барабанщиков и следующих за ними стражников с арбалетами и луками, и узнал, что это эскорт Епископа Зеландского. Размышляя о том, зачем священнослужителю затевать подобный маскарад, советник добрался площади Высокого мыса, однако не смог найти на прежнем месте мост, ведущий на Двое парней предложили советнику переправиться на тот берег на лодке. Мужчина отказался. Действительность ему казалась все отвратительнее: грязь, отсутствие фонарей и каменной паперти делали его существование невыносимым. Он было вернулся на Новую Королевскую площадь, чтобы поискать извозчика, но нашел на этом месте просторный луг, пересеченный неизвестным каналом. Тогда Кнап направился на Восточную улицу. Под светом луны ему удалось разглядеть старинные постройки, крытые соломой. В конце концов бедному советнику пришлось зайти в дом, в котором еще горел свет, и очутиться в самой странной компании в своей жизни. Кнап оказался в таверне, наполненной людьми, которые с изумлением внимали каждому его слову. Советник решил улизнуть от своих собеседников, спрятался под стол и начал потихоньку отползать к выходу, но его поймали за ноги. К счастью, с Кнапа тут же свалились калоши счастья. Краткое содержание произведения уводит нас вслед за новым владельцем злополучной обуви. А Кнап вновь оказался в своей эпохе. И до конца дней благодарил судьбу за то, что живет не в средневековье.

Желание ночного сторожа

Этот человек обнаружил калоши счастья на улице. Он решил, что обувь принадлежит бравому лейтенанту, который живет наверху. Поскольку время было позднее, сторож решил вернуть их утром, а пока примерил калоши сам. Они пришлись ему впору. Сторож задумался о том, как привольно живется военному. Лейтенанта не тревожат заботы, у него нет жены и детей. Ежедневно он ездит по гостям. Мужчина решил, что стал бы поменяйся местами с военным. Над этой наивной мечтой посмеялся в своей сказке мудрый Андерсен. Калоши счастья тут же сделали ночного сторожа лейтенантом.

Заботы лейтенанта

Находясь в облике военного, сторож обнаружил себя стоящим перед окном и читающим написанные на розовой бумаге стихи о любви, сочиненные самим лейтенантом. В них мужчина повествует о своей горькой судьбе. Будучи небогатым человеком, он не смог жениться на той, которую боготворил. Весь его капитал составляли красивые сказки, которые он рассказывал своей возлюбленной. Но красноречие лейтенанта не смогло покорить девичье сердце. Несчастный влюбленный с тоской смотрел на улицу, проклинал судьбу и завидовал ночному охраннику, не знавшему его забот. Думая, что человек, имеющий дружную семью, гораздо счастливее его, офицер от души захотел стать сторожем. Разумеется, его желание тут же сбылось, ведь на ногах военного были калоши счастья. Краткое пребывание в шкуре лейтенанта настроило мужчину на другой лад. Он, наконец, понял, насколько ему повезло. Но теперь его одолели другие мечты.

Полет к звездам

Ночной сторож засмотрелся на ночное небо, усеянное яркими звездами. Ему показалось, что пребывание среди звезд и луны сделает его счастливым. Мужчина размечтался, палка с наконечником в форме звезды выпала из его рук и он начал клевать носом. Случайный прохожий поинтересовался у сторожа, который час, и увидел, как тело грезящего наяву человека растянулось во всю длину на тротуаре. Все решили, что охранник умер. Его бездыханное тело привезли в больницу. И тут над своим героем сжалился лукавый Андерсен. Калоши счастья со сторожа сняли в первую очередь, и он моментально ожил. Мужчина с ужасом вспоминал последние несколько часов своей жизни и уверял, что даже за две марки не смог бы перенести подобные кошмары вновь. Сторожа выписали в тот же день, а волшебные калоши остались в больнице.

Приключение медика у больничной решетки

Сказка "Калоши счастья", краткое содержание которой предлагается в этой статье, приводит нас на территорию главной городской больницы г. Копенгагена. Во времена, описываемые Андерсеном, ее отделяла от улицы ограда из железных прутьев. Свозь них протискивались худощавые практиканты, когда в неурочный час стремились вырваться в город. Протиснуть голову сквозь прутья решетки было сложнее всего, поэтому большеголовым медикам приходилось несладко. Герой истории, которая будет описана ниже, имел большую голову в прямом смысле слова. Этот молодой медик собрался сбегать в город на четверть часа по неотложным делам. Чтобы не тревожить привратника, он решил пробраться сквозь решетку. Увидев в вестибюле забытые сторожем калоши, юноша счел, что в такую сырую погоду они придутся кстати и надел их. Оказавшись перед решеткой, медик заволновался. Ему еще ни разу не приходилось пролезать через нее. Парень думал только о том, как просунуть сквозь прутья свою большую голову. Как только он мысленно захотел этого, его голова тут же очутилась по ту сторону забора. Калоши счастья выполнили желание юноши. Однако туловище парня было слишком толстым, чтобы последовать за головой. Медик оказался в ужасном положении. Застряв внутри ограды, он мечтал только о том, чтобы выбраться из своей западни. Боясь, что ему придется стоять так до утра и ждать, пока вокруг него соберется толпа насмешливых зевак, парень от всей души пожелал себе выбраться из проклятой решетки. Разумеется, его желание тут же осуществилось.

Приключения медика в бане

Но на этом злоключения медика не закончились. Почувствовав себя дурно, он решил, что простудился и нуждается в лечении. Самым лучшим способом для восстановления здоровья ему показалась русская баня, и парень захотел в ней очутиться. Естественно, он тут же оказался в парилке, на самой верхней полке, полностью одетый и с калошами на ногах. Сверху на него капала горячая вода. Юноша в ужасе помчался принимать душ. По дороге он до смерти напугал своим видом банщика. Вернувшись домой, медик решил, что сошел с ума. Он тут же поставил себе один внушительный пластырь со на шею, а второй - на спину. Утром вся спина юноши набухла кровью. Это все, чем облагодетельствовали медика калоши счастья.

Как писарь стал поэтом

Знакомый нам ночной сторож вспомнил про забытую обувь, забрал ее из больницы и отнес в полицейский участок. Там их по ошибке надел на себя молодой писарь. В чудесной обуви ему захотелось прогуляться по Фредериксбергу. Выбравшись из душной канцелярии на свежий воздух, юноша стал оглядываться по сторонам и увидел знакомого поэта. Тот уезжал в путешествие на все лето. Писарь позавидовал свободе своего друга и сам захотел стать поэтом. Окружающий мир вокруг вдруг показался ему раскрашенным в радужные тона. Юноша заметил, как свежо и красиво вокруг. Он восхищался причудливыми облаками над головой. Сердце писаря сжималось от сладостного волнения. У себя в кармане он нашел не знакомые канцелярские протоколы, а какие-то рукописи. Машинально сорвав маргаритку, парень залюбовался ею. Ему в голову сразу пришла целая история. Он подумал, что свет наградил цветок красотой, а воздух подарил ей жизнь. Обуреваемый непривычными ощущениями, писарь увидел поющую птичку. Ему тут же пришло в голову, что для полного счастья ему не хватает чудесной способности летать. Эту неосторожную идею тут же воплотили в реальность калоши счастья. Сказка Андерсена с этого момента повествует не о человеке, а о маленькой птичке.

Приключения жаворонка

Итак, фалды и рукава сюртука писаря превратились в крылья и покрылись перьями, а калоши стали черными коготками. Мужчина решил, что все это удивительный сон. Жаворонок, в которого он перевоплотился, сначала взлетел на ветку и запел. Потом он перебрался на землю и начал весело клевать гибкие травинки. Вдруг ему показалось, что на него набросили огромное одеяло. На самом деле на него накинул шапку озорной мальчишка. Поймав таким образом жаворонка, он продал его двум школьникам. Те принесли птичку в красиво обставленную комнату и посадили в клетку. Жаворонок оказался в компании двух других птиц. Одна из них - большой зеленый попугай - чрезвычайно гордилась своим умом. Еще бы! Ведь она умела произносить человеческую фразу, звучавшую порой очень комично: "Нет, будем людьми!". Другая - канарейка - постоянно пела песни о красоте родного края и вольной жизни. К счастью, люди забыли запереть клетку, и жаворонку удалось выбраться на свободу. Покидая комнату, он чуть не попался в лапы страшной кошки. Писарь похолодел от страха, выпорхнул из окна и долго летал по улицам, пока не нашел дом, который показался ему знакомым. Он влетел в окно своей собственной комнаты, сел на стол и машинально произнес любимые слова попугая: "Нет, будем людьми!". Жаворонок тут же превратился в человека. Мужчине показалось, что он случайно уснул на столе. Вот так обошелся в своей сказке с полицейским писарем Андерсон. Калоши счастья сыграли с мечтательным юношей забавную шутку.

Путешествия студента-философа

Утром писарю нанес визит его сосед по комнате. Это был студент-философ. Он пришел попросить калоши, чтобы спуститься в сад и выкурить трубочку. Так юноше пришлось проверить на себе действие волшебной обуви. Он вышел в сад, начал прогуливаться по дорожке и услышал рожок почтового дилижанса. Студенту внезапно захотелось путешествовать. Он всегда мечтал посетить Швейцарию и Италию. Все детали того, что перенес юноша, путешествуя по Европе, не сможет передать краткий пересказ. Калоши счастья сначала занесли студента в тесный дилижанс, где он в обществе восьми других пассажиров ехал по живописным местам суровой Швейцарии. Затем юноше захотелось оказаться по ту сторону Альп, и он тут же очутился в Италии. Однако солнечная страна показалась ему на редкость неприветливой. В дороге путешественников нещадно кусали насекомые. Природа, правда, здесь была великолепной. Игра красок на закате солнца поражала воображение. Однако вечером путников одолел пронизывающих холод. А гостиница, в которой путешественником довелось провести ночь, была просто ужасной: пол из кирпича весь в выбоинах, под потолком - летучие мыши, в комнатах - нестерпимая вонь. Обед, предложенный хозяйкой, был отвратительным. Путникам пришлось забаррикадировать дверь чемоданами и выставить часового. Жребий пал на бедного студента-философа. Нестерпимая жара, комары и стоны нищих за окном довели парня до того, что он захотел уснуть вечным сном. В следующий момент он очутился у себя дома в черном гробу. Вот такой поворот сюжета придумал гениальный Г. Х. Андерсен. Калоши счастья осуществили и это неосторожное желание.

Финал

Из этой ироничной сказки можно сделать много поучительных выводов. О многом хотел поведать в этом произведении Андерсен. "Калоши счастья" (краткое содержание произведения передано в данной статье) - это история о том, какими неразумными и бессмысленными бывают человеческие желания.

Знакомые нам волшебницы - фея Печали и вестница Счастья - появились в жилище студента в момент его внезапной смерти. Они задумались над тем, много ли счастья принесла людям необыкновенная обувь. Фея Печали сжалилась над юношей, сняла с него калоши и исчезла вместе с ними. Возможно, она решила, что ей эти волшебные предметы будут нужнее. Студент проснулся, встал и начал жить прежней жизнью.

"Калоши счастья" - краткое содержание

В сокращении это произведение теряет свою первоначальную прелесть. У великого писателя свой неповторимый стиль изложения, который делает его сказки по-настоящему волшебными. Получить удовольствие от этой необыкновенной истории можно, только прочитав ее в оригинале. Поэтому автор данной статьи рекомендует каждому однажды открыть книгу сказок, которые написал сам Андерсен. "Калоши счастья" (краткое содержание этого произведения поможет читателям сделать первый шаг в этом направлении) - сказка, которую должен прочитать каждый.

Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой королевской площади. В одном доме собралось большое общество: приходится ведь время от времени принимать у себя гостей - примешь, угостишь и можешь, в свою очередь, ожидать приглашения. Часть общества уже уселась за карточные столы, другие же гости, с самой хозяйкой во главе, ждали, не выйдет ли чего-нибудь из слов хозяйки: «Ну, надо бы и нам придумать, чем заняться!» - а пока что беседовали между собою о том о сём.

Так вот разговор шёл себе помаленьку и, между прочим, коснулся средних веков. Некоторые из собеседников считали эту эпоху куда лучше нашего времени; особенно горячо отстаивал это мнение советник Кнап; к нему присоединилась хозяйка дома, и оба принялись опровергать слова Эрстеда, доказывавшего в только что вышедшем новогоднем альманахе, что наше время в общем гораздо выше средних веков. Самою лучшею и счастливейшею эпохой советник признавал времена короля Ганса.

Под шумок этой беседы, прерванной лишь на минуту появлением вечерней газеты, в которой, однако, нечего было читать, мы перейдём в переднюю, где висело верхнее платье, стояли палки, зонтики и калоши. Тут же сидели две женщины: молодая и пожилая, явившиеся сюда, по-видимому, в качестве провожатых каких-нибудь старых барышень или вдовушек. Вглядевшись в них попристальнее, всякий, однако, заметил бы, что они не простые служанки; руки их были слишком нежны, осанка и все движения слишком величественны, да и платье отличалось каким-то особенно смелым, своеобразным покроем. Это были две феи; младшая, если и не сама фея Счастья, то горничная одной из её камер-фрейлин, на обязанности которой лежала доставка людям маленьких даров счастья; пожилая, смотревшая очень серьёзно и озабоченно, была фея Печали, всегда исполнявшая все свои поручения собственною высокою персоной: таким образом она по крайней мере знала, что они исполнены как должно.

Они рассказывали друг другу, где побывали в этот день. Горничной одной из камер-фрейлин феи Счастья удалось исполнить сегодня лишь несколько ничтожных поручений: спасти от ливня чью-то новую шляпу, доставить одному почтенному человеку поклон от важного ничтожества и т. п. Зато у неё было в запасе кое-что необыкновенное.

Дело в том, - сказала она, - что сегодня день моего рождения, и в честь этого мне дали пару калош, которые я должна принести в дар человечеству. Калоши эти обладают свойством переносить каждого, кто наденет их, в то место или в условия того времени, которые ему больше всего нравятся. Все желания человека относительно времени или местопребывания будут, таким образом, исполнены, и человек станет наконец воистину счастливым!

Как бы не так! - сказала фея Печали. - Твои калоши принесут ему истинное несчастье, и он благословит ту минуту, когда избавится от них!

Ну, вот ещё! - сказала младшая из фей. - Я поставлю их тут у дверей, кто-нибудь по ошибке наденет их вместо своих и станет счастливцем.

Вот такой был разговор.

Было уже поздно; советник Кнап, углублённый в размышления о временах короля Ганса, собрался домой, и случилось ему вместо своих калош надеть калоши Счастья. Он вышел в них на улицу, и волшебная сила калош сразу перенесла его во времена короля Ганса, так что ноги его в ту же минуту ступили в невылазную грязь: в то время ведь ещё не было тротуаров.

Вот грязища-то! Ужас что такое! - сказал советник. - Вся панель затоплена, и ни одного фонаря!

Луна взошла ещё недостаточно высоко; стоял густой туман, и всё вокруг тонуло во мраке. На ближнем углу висел образ Мадонны , и перед ним зажжённая лампада, дававшая, однако, такой свет, что хоть бы его и не было вовсе; советник заметил его не раньше, чем поравнялся с образом вплотную.

Ну, вот, - сказал он, - тут, верно, выставка картин, и они забыли убрать на ночь вывеску.

В это время мимо советника прошли несколько человек, одетых в средневековые костюмы.

Что это они так вырядились? Должно быть, на маскараде были! - сказал советник.

Вдруг послышался барабанный бой и свист дудок, замелькали факелы, советник остановился и увидал странное шествие: впереди всех шли барабанщики, усердно работавшие палками, за ними - воины, вооружённые луками и самострелами; вся эта свита сопровождала какое-то знатное духовное лицо. Поражённый советник спросил, что означает это шествие и что это за важное лицо?

Епископ Зеландский! - отвечали ему.

Господи помилуй! Что такое приключилось с епископом? - вздохнул советник, качая головой. - Нет, не может быть, чтобы это был епископ!

Размышляя о только что виденном и не глядя ни направо, ни налево, советник вышел на площадь Высокого моста. Моста, ведущего к дворцу, на месте, однако, не оказалось, и советник впотьмах едва разглядел какой-то широкий ручей да лодку, в которой сидели двое парней.

Господину угодно на остров? - спросили они.

На остров? - сказал советник, не знавший, что блуждает в средних веках. - Мне надо в Христианову гавань, в Малую торговую улицу!

Парни только посмотрели на него.

Скажите мне, по крайней мере, где мост! - продолжал советник. - Ведь это безобразие! Не горит ни единого фонаря, и такая грязь, точно шагаешь по болоту.

Но чем больше он говорил с ними, тем меньше понимал их.

Не понимаю я вашей борнгольмщины! - рассердился он наконец и повернулся к ним спиной. Но моста ему так и не удалось найти; перил на канале тоже не оказалось.

Ведь это же просто скандал! - сказал он.

Никогда ещё наше время не казалось ему таким жалким, как в данную минуту!

«Право, лучше взять извозчика! - подумал он. - Но куда же девались все извозчики? Хоть бы один! Вернусь на Новую королевскую площадь, там, наверное, стоят экипажи! Иначе мне вовек не добраться до Христиановой гавани!»

Он снова вернулся на Восточную улицу и уже почти прошёл её, когда над головой его всплыл полный месяц.

Боже милостивый! Что это тут нагородили? - сказал он, увидев перед собой Восточные городские ворота, которыми заканчивалась в те времена Восточная улица.

Наконец он отыскал калитку и вышел на нынешнюю Новую королевскую площадь, бывшую в то время большим лугом. Кое-где торчали кусты, а посередине протекал какой-то ручей или канал; на противоположном берегу виднелись жалкие деревянные лачуги, в которых ютились лавки для голландских шкиперов, отчего и самоё место называлось Голландским мысом.

Или это обман зрения, фата-моргана, или я пьян! - охал советник. - Что же это такое? Что же это такое?

Он опять повернул назад в полной уверенности, что болен; на этот раз он держался ближе к домам и увидал, что большинство из них было построено наполовину из кирпичей, наполовину из брёвен и многие крыты соломой.

Нет! Я положительно нездоров! - вздыхал он. - А ведь я выпил всего один стакан пунша, но для меня и этого много! Да и что за нелепость - угощать людей пуншем и варёной сёмгой! Я непременно скажу об этом агентше! Не вернуться ли мне к ним рассказать, что случилось со мной? Нет, неловко! Да и, пожалуй, они улеглись!

Он поискал знакомый дом, но и его не было.

Это ужас что такое! Я не узнаю Восточной улицы! Ни единого магазина! Повсюду какие-то старые, жалкие лачуги, точно я в Роскилле или Рингстеде! Ах, я болен! Нечего тут и стесняться! Вернусь к ним! Но куда же девался дом агента? Или он сам на себя не похож больше?.. А, вот тут ещё не спят! Ах, я совсем, совсем болен!

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Ганс Христиан Андерсен

Калоши счастья

Дело было в Копенгагене, на Восточной улице, недалеко от Новой королевской площади. В одном доме собралось большое общество – иногда ведь приходится все-таки принимать гостей; зато, глядишь, и сам дождешься когда-нибудь приглашения. Гости разбились на две большие группы: одна немедленно засела за ломберные столы, другая же образовала кружок вокруг хозяйки, которая предложила «придумать что-нибудь поинтереснее», и беседа потекла сама собой. Между прочим, речь зашла про средние века, и многие находили, что в те времена жилось гораздо лучше, чем теперь. Да, да! Советник юстиции Кнап отстаивал это мнение так рьяно, что хозяйка тут же с ним согласилась, и они вдвоем накинулись на бедного Эрстеда, который доказывал в своей статье в «Альманахе», что наша эпоха кое в чем все-таки выше средневековья. Советник утверждал, что времена короля Ганса были лучшей и счастливейшей порой в истории человечества.

Пока ведется этот жаркий спор, который прервался лишь на мгновенье, когда принесли вечернюю газету (впрочем, читать в ней было решительно нечего), пройдем в переднюю, где гости оставили свои пальто, палки, зонтики и калоши. Сюда только что вошли две женщины: молодая и старая. На первый взгляд их можно было принять за горничных, сопровождающих каких-нибудь старых барынь, которые пришли сюда в гости, но, приглядевшись повнимательнее, вы бы заметили, что эти женщины ничуть не похожи на служанок: слишком уж мягки и нежны были у них руки, слишком величавы осанка и движения, а платье отличалось каким-то особо смелым покроем. Вы, конечно, уже догадались, что это были феи. Младшая была если и не самой феей Счастья, то, уж наверно, камеристкой одной из ее многочисленных камер-фрейлин и занималась тем, что приносила людям разные мелкие дары Счастья. Старшая казалась гораздо более серьезной – она была феей Печали и всегда управлялась со своими делами сама, не поручая их никому: так, по крайней мере, она знала, что все наверняка будет сделано как следует.

Стоя в передней, они рассказывали друг другу о том, где побывали за день. Камеристка камер-фрейлины Счастья сегодня выполнила всего лишь несколько маловажных поручений: спасла от ливня чью-то новую шляпу, передала одному почтенному человеку поклон от высокопоставленного ничтожества и все в том же духе. Но зато в запасе у нее осталось нечто совершенно необыкновенное.

– Нужно тебе сказать, – закончила она, – что у меня сегодня день рождения, и в честь этого события мне дали пару калош, с тем чтобы я отнесла их людям. Эти калоши обладают одним замечательным свойством: того, кто их наденет, они могут мгновенно перенести в любое место или в обстановку любой эпохи – куда он только пожелает, – и он, таким образом, сразу обретет счастье.

– Ты так думаешь? – отозвалась фея Печали. – Знай же: он будет самым несчастным человеком на земле и благословит ту минуту, когда наконец избавится от твоих калош.

– Ну, это мы еще посмотрим! – проговорила камеристка Счастья. – А пока что я поставлю их у дверей. Авось кто-нибудь их наденет по ошибке вместо своих и станет счастливым.

Вот какой между ними произошел разговор.

2. Что произошло с советником юстиции

Было уже поздно. Советник юстиции Кнап собирался домой, все еще размышляя о временах короля Ганса. И надо же было так случиться, чтобы вместо своих калош он надел калоши Счастья. Как только он вышел в них на улицу, волшебная сила калош немедленно перенесла его во времена короля Ганса, и ноги его тотчас же утонули в непролазной грязи, потому что при короле Гансе улиц не мостили.

– Ну и грязища! Просто ужас что такое! – пробормотал советник. – И к тому же ни один фонарь не горит.

Луна еще не взошла, стоял густой туман, и все вокруг тонуло во мраке. На углу перед изображением мадонны висела лампада, но она чуть теплилась, так что советник заметил картину, лишь поравнявшись с нею, и только тогда разглядел божью матерь с младенцем на руках.

«Здесь, наверно, была мастерская художника, – решил он, – а вывеску позабыли убрать».

Тут мимо него прошло несколько человек в средневековых костюмах.

«Чего это они так вырядились? – подумал советник. – Должно быть, с маскарада идут».

Но внезапно послышался барабанный бой и свист дудок, замелькали факелы, и взорам советника представилось удивительное зрелище! Навстречу ему по улице двигалась странная процессия: впереди шли барабанщики, искусно выбивая дробь палочками, а за ними шагали стражники с луками и арбалетами. По-видимому, то была свита, сопровождавшая какое-то важное духовное лицо. Изумленный советник спросил, что это за шествие и кто этот сановник.

– Епископ Зеландский! – послышалось в ответ.

– Господи помилуй! Что еще такое приключилось с епископом? – вздохнул советник Кнап, грустно покачивая головой. – Нет, вряд ли это епископ.

Размышляя обо всех этих чудесах и не глядя по сторонам, советник медленно шел по Восточной улице, пока наконец не добрался до площади Высокого моста. Однако моста, ведущего к Дворцовой площади, на месте не оказалось, – бедный советник едва разглядел в кромешной тьме какую-то речонку и в конце концов заметил лодку, в которой сидело двое парней.

– Прикажете переправить вас на остров? – спросили они.

– На остров? – переспросил советник, не зная еще, что он теперь живет во время средневековья. – Мне нужно попасть в Христианову гавань, на Малую торговую улицу.

Парни вытаращили на него глаза.

– Скажите хотя бы, где мост? – продолжал советник. – Ну что за безобразие! Фонари не горят, а грязь такая, что кажется, будто по болоту бродишь!

Но чем больше он говорил с перевозчиками, тем меньше мог разобраться в чем-нибудь.

– Не понимаю я вашей борнхольмской тарабарщины! – рассердился он наконец и повернулся к ним спиной.

Но моста он все-таки не нашел; каменный парапет набережной исчез тоже. «Что делается! Вот безобразие!» – думал он. Да, никогда еще действительность не казалась ему такой жалкой и мерзкой, как в этот вечер. «Нет, лучше взять извозчика, – решил он. – Но, господи, куда же они все запропастились? Как назло, ни одного! Вернусь-ка я на Новую королевскую площадь – там, наверное, стоят экипажи, а то мне вовек не добраться до Христианской гавани!»

Он снова вернулся на Восточную улицу и успел уже пройти ее почти всю, когда взошла луна.

«Господи, что это здесь понастроили такое?» – изумился советник, увидев перед собой Восточные городские ворота, которые в те далекие времена стояли в конце Восточной улицы.

Наконец он отыскал калитку и вышел на теперешнюю Новую королевскую площадь, которая в те времена была просто большим лугом. На лугу там и сям торчали кусты, и он был пересечен не то широким каналом, не то рекой. На противоположном берегу расположились жалкие лавчонки халландских шкиперов, отчего место это называлось Халландской высотой.

– Боже мой! Или это мираж, фата-моргана, или я… господи… пьян? – застонал советник юстиции. – Что же это такое? Что же это такое?

И советник опять повернул назад, подумав, что заболел. Шагая по улице, он теперь внимательнее приглядывался к домам и заметил, что все они старинной постройки и многие крыты соломой.

– Да, конечно, я заболел, – вздыхал он, – а ведь всего-то стаканчик пунша выпил, но мне и это повредило. И надо же додуматься – угощать гостей пуншем и горячей лососиной! Нет, я непременно поговорю об этом с агентшей. Вернуться разве к ним и рассказать, какая со мной приключилась беда? Нет, неудобно. Да они, уж пожалуй, давно спать улеглись.

Он стал искать дом одних своих знакомых, но его тоже не оказалось на месте.

– Нет, это просто бред какой-то! Не узнаю Восточной улицы. Ни одного магазина! Все только старые, жалкие лачуги – можно подумать, что я попал в Роскилле или Рингстед. Да, плохо мое дело! Ну что уж тут стесняться, вернусь к агенту! Но, черт возьми, как мне найти его дом? Я больше не узнаю его. Ага, здесь, кажется, еще не спят!… Ах, я совсем расхворался, совсем расхворался.

Он наткнулся на полуоткрытую дверь, из-за которой лился свет. Это был один из тех старинных трактиров, которые походили на теперешние наши пивные. Общая комната напоминала голштинскую харчевню. В ней сидело несколько завсегдатаев – шкипера, копенгагенские бюргеры и еще какие-то люди, с виду ученые. Попивая пиво из кружек, они вели какой-то жаркий спор и не обратили ни малейшего внимания на нового посетителя.

– Простите, – сказал советник подошедшей к нему хозяйке, – мне вдруг стало дурно. Вы не достанете мне извозчика? Я живу в Христианской гавани.

Хозяйка посмотрела на него и грустно покачала головой, потом что-то сказала по-немецки. Советник подумал, что она плохо понимает по-датски, и повторил свою просьбу на немецком языке. Хозяйка уже заметила, что посетитель одет как-то странно, а теперь, услышав немецкую речь, окончательно убедилась в том, что перед ней иностранец. Решив, что он плохо себя чувствует, она принесла ему кружку солоноватой колодезной воды. Советник оперся головой на руку, глубоко вздохнул и задумался: куда же все-таки он попал?

– Это вечерний «День»? – спросил он чтобы сказать что-нибудь, увидев, как хозяйка убирает большой лист бумаги.

Она его не поняла, но все-таки протянула ему лист: это была старинная гравюра, изображавшая странное свечение неба, которое однажды наблюдали в Кельне.

– Антикварная картина! – сказал советник, увидев гравюру, и сразу оживился. – Где вы достали эту редкость? Очень, очень интересно, хотя и сплошная выдумка. На самом деле это было просто северное сияние, как объясняют теперь ученые; и, вероятно, подобные явления вызываются электричеством.

Те, что сидели близко и слышали его слова, посмотрели на него с уважением; один человек даже встал, почтительно снял шляпу и сказал с самым серьезным видом:

– Вы, очевидно, крупный ученый, мосье?

– О нет, – ответил советник, – просто я могу поговорить о том о сем, как и всякий другой.

– Modestial – прекраснейшая добродетель, – изрек его собеседник. – Впрочем, о сути вашего высказывания mihi secus videtur <я другого мнения (лат.)>, хотя и с удовольствием воздержусь пока высказывать мое собственное judicium .

– Осмелюсь спросить, с кем имею удовольствие беседовать? – осведомился советник.

– Я бакалавр богословия, – ответил тот.

Эти слова все объяснили советнику – незнакомец был одет в соответствии со своим ученым званием. «Должно быть, это какой-то старый сельский учитель, – подумал он, – человек не от мира сего, каких еще можно встретить в отдаленных уголках Ютландии».

– Здесь, конечно, не locus docendi , – говорил богослов, – но я все-таки очень прошу вас продолжать свою речь. Вы, конечно, весьма начитаны в древней литературе?

– О да! Вы правы, я частенько-таки прочитываю древних авторов, то есть все их хорошие произведения; но очень люблю и новейшую литературу, только не «Обыкновенные истории» (намек на «Обыкновенные истории» датской писательницы Гюллембург); их хватает и в жизни.

– Обыкновенные истории? – переспросил богослов.

– Да, я говорю об этих новых романах, которых столько теперь выходит.

– О, они очень остроумны и пользуются успехом при дворе, – улыбнулся бакалавр. – Король особенно любит романы об Ифвенте и Гаудиане, в которых рассказывается о короле Артуре и рыцарях Круглого стола, и даже изволил шутить по этому поводу со своими приближенными (Знаменитый датский писатель Хольберг рассказывает в своей «Истории Датского государства», что, прочитав роман о рыцарях Круглого стола, король Ганс однажды сказал в шутку своему приближенному Отто Руду, которого очень любил: «Эти господа Ифвент и Гаудиан, о которых говорится в этой книге, были замечательные рыцари. Таких теперь больше не встретишь». На что Отто Руд ответил: «Если бы теперь встречались такие короли, как король Артур, то, наверное, нашлось бы немало таких рыцарей, как Ифвент и Гаудиан». (Примечание Андерсена).

– Этих романов я еще не читал, – сказал советник юстиции. – Должно быть, это Хейберг что-нибудь новое выпустил?

– Нет, что вы, не Хейберг, а Готфред фон Гемен, – ответил бакалавр.

– Да, он наш первопечатник! – подтвердил богослов.

Таким образом, пока что все шло прекрасно. Когда один из горожан заговорил о чуме, свирепствовавшей здесь несколько лет назад, а именно в 1484 году, советник подумал, что речь идет о недавней эпидемии холеры, и разговор благополучно продолжался. А после как было не вспомнить окончившуюся совсем недавно пиратскую войну 1490 года, когда английские каперы захватили стоящие на рейде датские корабли. Тут советник, вспомнив о событиях 1801 года, охотно присоединил свой голос к общим нападкам на англичан. Но дальше разговор что-то перестал клеиться и все чаще прерывался гробовой тишиной.

Добрый бакалавр был очень уж невежественный: самые простые суждения советника казались ему чем-то необычайно смелым и фантастичным. Собеседники смотрели друг на друга со все возрастающим недоумением, и, когда наконец окончательно перестали понимать один другого, бакалавр, пытаясь поправить дело, заговорил по-латыни, но это мало помогло.

– Ну, как вы себя чувствуете? – спросила хозяйка, потянув советника за рукав.

Тут он опомнился и в изумлении воззрился на своих собеседников, потому что за разговором совсем забыл, что с ним происходит.

«Господи, где я?» – подумал он, и при одной мысли об этом у него закружилась голова.

– Давайте пить кларет, мед и бременское пиво! – закричал один из гостей. – И вы с нами!

Вошли две девушки, одна из них была в двухцветном чепчике <при короле Гансе, в 1495 году, был выпущен указ, по которому женщины легкого поведения должны носить чепчики бросающейся в глаза расцветки>; они подливали гостям вино и низко приседали. У советника даже мурашки забегали по спине.

– Что же это такое? Что это такое? – шептал он, но вынужден был пить вместе со всеми. Собутыльники так на него насели, что бедный советник пришел в совершенное смятение, и когда кто-то сказал, что он, должно быть, пьян, ничуть в этом не усомнился и только попросил, чтобы ему наняли извозчика. Но все подумали, что он говорит по-московитски. Никогда в жизни советник не попадал в такую грубую и неотесанную компанию. «Можно подумать, – говорил он себе, – что мы вернулись ко временам язычества. Нет, это ужаснейшая минута в моей жизни!»

Тут ему пришло в голову: а что, если залезть под стол, подползти к двери и улизнуть? Но когда он был уже почти у цели, гуляки заметили, куда он ползет, и схватили его за ноги. К счастью, калоши свалились у него с ног, а с ними рассеялось и волшебство.

При ярком свете фонаря советник отчетливо увидел большой дом, стоявший прямо перед ним. Он узнал и этот дом и все соседние, узнал и Восточную улицу. Сам он лежал на тротуаре, упираясь ногами в чьи-то ворота, а рядом сидел ночной сторож, спавший крепким сном.

– Господи! Значит, я заснул прямо на улице, вот тебе и на! – сказал советник. – Да, вот и Восточная улица… Как светло и красиво! Но кто бы мог подумать, что один стакан пунша подействует на меня так сильно!

Спустя две минуты советник уже ехал на извозчике в Христианову гавань. Всю дорогу он вспоминал пережитые им ужасы и от всего сердца благословлял счастливую действительность и свой век, который, несмотря на все его пороки и недостатки, все-таки был лучше того, в котором ему только что довелось побывать. И надо сказать, что на этот раз советник юстиции мыслил вполне разумно.

3. Приключения сторожа

– Гм, кто-то оставил здесь свои калоши! – сказал сторож. – Это, наверно, лейтенант, что живет наверху. Вот ведь какой, бросил их у самых ворот!

Честный сторож, конечно, хотел было немедленно позвонить и отдать калоши их законному владельцу, тем более что у лейтенанта еще горел свет, – но побоялся разбудить соседей.

– Ну и тепло, должно быть, ходить в таких калошах! – сказал сторож. – А кожа до чего мягкая!

Калоши пришлись ему как раз впору.

– И ведь как странно устроен мир, – продолжал он. – Взять хотя бы этого лейтенанта: мог бы сейчас преспокойно спать в теплой постели, – так нет же, всю ночь шагает взад и вперед по комнате. Вот кому счастье! Нет у него ни жены, ни детей, ни тревог, ни забот; каждый вечер по гостям разъезжает. Хорошо бы мне поменяться с ним местами: я тогда стал бы самым счастливым человеком на земле!

Не успел он это подумать, как волшебной силой калош мгновенно перевоплотился в того офицера, что жил наверху. Теперь он стоял посреди комнаты, держа в руках листок розовой бумаги со стихами, которые написал сам лейтенант. Да и к кому иной раз не является поэтическое вдохновение! Вот тогда-то мысли и выливаются в стихи. На розовом листке было написано следующее:

Будь я богат

«Будь я богат, – мальчишкой я мечтал, -
Я непременно б офицером стал,
Носил бы форму, саблю и плюмаж!»
Но оказалось, что мечты – мираж.
Шли годы – эполеты я надел,
Но, к сожаленью, бедность – мой удел.
Веселым мальчиком, в вечерний час,
Когда, ты помнишь, я бывал у вас,
Тебя я детской сказкой забавлял,
Что составляло весь мой капитал.
Ты удивлялась, милое дитя,
И целовала губы мне шутя.
Будь я богат, я б и сейчас мечтал
О той, что безвозвратно потерял…
Она теперь красива и умна,
Но до сих пор сума моя бедна,
А сказки не заменят капитал,
Которого всевышний мне не дал.
Будь я богат, я б горечи не знал
И на бумаге скорбь не изливал,
Но в эти строки душу я вложил
И посвятил их той, которую любил.
В стихи мои вложил я пыл любви!
Бедняк я. Бог тебя благослови!

Да, влюбленные вечно пишут подобные стихи, но люди благоразумные их все-таки не печатают. Чин лейтенанта, любовь и бедность – вот злополучный треугольник, или, вернее, треугольная половина игральной кости, брошенной на счастье и расколовшейся. Так думал лейтенант, опустив голову на подоконник и тяжко вздыхая:

«Бедняк сторож и тот счастливее, чем я. Он не знает моих мучений. У него есть домашний очаг, а жена и дети делят с ним и радость и горе. Ах, как бы мне хотелось быть на его месте, ведь он гораздо счастливее меня!»

И в этот же миг ночной сторож снова стал ночным сторожем: ведь офицером он сделался лишь благодаря калошам, но, как мы видели, не стал от этого счастливее и захотел вернуться в свое прежнее состояние. Итак, ночной сторож опять сделался ночным сторожем.

«Какой скверный сон мне приснился! – сказал он. – А впрочем, довольно забавный. Приснилось мне, что я стал тем самым лейтенантом, который живет у нас наверху, – и до чего же скучно он живет! Как мне не хватало жены и ребятишек: кто-кто, а они всегда готовы зацеловать меня до смерти».

Ночной сторож сидел на прежнем месте и кивал в такт своим мыслям. Сон никак не выходил у него из головы, а на ногах все еще были надеты калоши счастья. По небу покатилась звезда.

«Ишь как покатилась, – сказал себе сторож. – Ну ничего, их там еще много осталось, – А хорошо бы увидеть поближе все эти небесные штуковины. Особенно луну: она не то что звезда, меж пальцев не проскользнет. Студент, которому моя жена белье стирает, говорит, что после смерти мы будем перелетать с одной звезды на другую. Это, конечно, вранье, а все же как было бы интересно этак путешествовать! Эх, если б только мне удалось допрыгнуть до неба, а тело пусть бы лежало здесь, на ступеньках».

Есть вещи, о которых вообще нужно говорить очень осторожно, особенно если на ногах у тебя калоши счастья! Вот послушайте, что произошло со сторожем.

Мы с вами наверняка ездили на поезде или на пароходе, которые шли на всех парах. Но по сравнению со скоростью света их скорость все равно что скорость ленивца или улитки. Свет бежит в девятнадцать миллионов раз быстрее самого лучшего скорохода, но не быстрее электричества. Смерть – это электрический удар в сердце, и на крыльях электричества освобожденная душа улетает из тела. Солнечный луч пробегает двадцать миллионов миль всего за восемь минут с секундами, но душа еще быстрее, чем свет, покрывает огромные пространства, разделяющие звезды.

Для нашей души пролететь расстояние между двумя небесными светилами так же просто, как нам самим дойти до соседнего дома. Но электрический удар в сердце может стоить нам жизни, если на ногах у нас нет таких калош счастья, какие были у сторожа.

В несколько секунд ночной сторож пролетел пространство в пятьдесят две тысячи миль, отделяющее землю от луны, которая, как известно, состоит из вещества гораздо более легкого, чем наша земля, и она примерно такая же мягкая, как только что выпавшая пороша.

Сторож очутился на одной из тех бесчисленных лунных кольцевых гор, которые известны нам по большим лунным картам доктора Мэдлера. Ведь ты тоже видел их, не правда ли? В горе образовался кратер, стенки которого почти отвесно обрывались вниз на целую датскую милю, а на самом дне кратера находился город. Город этот напоминал яичный белок, выпущенный в стакан воды, – такими прозрачными и легкими казались его башни, купола и парусообразные балконы, слабо колыхавшиеся в разреженном воздухе луны. А над головой сторожа величественно плыл огромный огненно-красный шар – наша земля.

На луне было множество живых существ, которых мы бы назвали людьми, если б они не так сильно отличались от нас и по своей внешности и по языку. Трудно было ожидать, чтобы душа сторожа понимала этот язык, – однако она прекрасно его понимала.

Да, да, можете удивляться, сколько хотите, но душа сторожа сразу научилась языку жителей луны. Чаще всего они спорили о нашей земле. Они очень и очень сомневались в том, что на земле есть жизнь, ибо воздух там, говорили они, слишком плотный, и разумное лунное создание не могло бы им дышать. Они утверждали далее, что жизнь возможна только на луне – единственной планете, где уже давным-давно зародилась жизнь.

Но вернемся на Восточную улицу и посмотрим, что сталось с телом сторожа.

Безжизненное, оно по-прежнему сидело на ступеньках; палка со звездой на конце, – у нас ее прозвали «утренней звездой», – выпала из рук, а глаза уставились на луну, по которой сейчас путешествовала душа сторожа.

– Эй, сторож, который час? – спросил какой-то прохожий; не дождавшись ответа, он слегка щелкнул сторожа по носу. Тело потеряло равновесие и во всю длину растянулось на тротуаре.

Решив, что сторож умер, прохожий пришел в ужас, а мертвый так и остался мертвым. Об этом сообщили куда следует, и утром тело отвезли в больницу.

Вот заварилась бы каша, если бы душа вернулась и, как и следовало ожидать, принялась бы искать свое тело там, где рассталась с ним, то есть на Восточной улице. Обнаружив пропажу, она скорее всего сразу же кинулась бы в полицию, в адресный стол, оттуда в бюро по розыску вещей, чтобы дать объявление о пропаже в газете, и лишь в последнюю очередь отправилась бы в больницу. Впрочем, о душе беспокоиться нечего – когда она действует самостоятельно, все идет прекрасно, и лишь тело мешает ей и заставляет ее делать глупости.

Так вот, когда сторожа доставили в больницу и внесли в мертвецкую, с него первым долгом, конечно, сняли калоши, и душе волей-неволей пришлось прервать свое путешествие и возвратиться в тело. Она сразу же отыскала его, и сторож немедленно ожил. Потом он уверял, что это была самая бредовая ночь в его жизни. Он даже за две марки не согласился бы вновь пережить все эти ужасы. Впрочем, теперь все это позади.

Сторожа выписали в тот же день, а калоши остались в больнице.

Две феи поспорили. Одна утверждала, что калоши дадут возможность человеку почувствовать себя полным счастья. А вторая отметила противоположную точку зрения. Затем первая волшебница поставила их на входе, с целью, что их кто – то оденет.

Они достались советнику Кнапу. Обув их, он оказался в прошлом. Кругом стоял туман. Все люди, проходящие мимо, были в одежде прошедшего века. Перед ним проносили Епископа. Попав на простой луг, который позже стал центральной улицей. Зайдя в старый трактир, он познакомился с учёным богослужения. Они продолжали разговор, думая по - своему.

Ему было страшно, он попытался улизнуть от собутыльников, но кто – то потянул его за ноги и с него соскочила волшебная обувь. И оказался на своей улице. Посмотрев вниз, старый охранник поднял калоши. Он хотел отдать военному, но померив их, стал лейтенантом (по своему желанию). Сочиняя стихи, он понял, что у него нет ни детей, ни жены. И снова превратился в сторожа, у которого есть семья: жена и дети.

Потом он ещё в них размечтался и упал, когда его отправили в больницу, то сняли обувь и он снова очутился у себя. Из больницы он ушёл, оставив обувь.

Дежурный в больнице – молодой медик, вскочил и не пугаясь дождя, рванул из помещения. Эти калоши всё еще лежали и обув их, он не сразу смог пролезть через забор. Так как плохо соображал.

Обувь принесли в полицейский участок. И писарь одел их, перепутав с другими.

Студент очутился в Италии, так как захотел этого. Вокруг летали зловонные мухи и комары. В комнате было душно. Ему принесли не свежую еду, вино было противным по вкусу. Его размышления дошли до желания заснуть надолго. И он очутился в своей комнате, лежащий в чёрном гробу. И фея Печали сказала (Фее Счастья): «Вот до чего доводят твои калоши! Разве он счастлив!» И она забрала обувь. После этого герой проснулся. А Фея пропала.

Картинка или рисунок Калоши счастья

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Доктор Живаго Пастернака

  У малолетнего Юры Живаго умерла мама. Отец, некогда состоятельный человек, уже давно ушел от них, спустив все своё состояние. Сначала он воспитывался у дяди, бывшего священника, а потом стал жить в семье Громеко.

• Краткое содержание Санд Консуэло

  Главную героиню романа зовут Консуэло. Она не обладает красотой и достатком, совсем не знает своего отца. Она – дочь цыганки с прекрасным голосом. Видя талант и исключительное трудолюбие девушки

• Краткое содержание сказки Сивка Бурка

  После того, как старик посеял урожай и проросла сочная пшеница, стало что - то губить богатый урожай. Отец попросил детей начать стеречь на поле урожай. Стали братья по очереди выходить на службу.

• Краткое содержание Чуковский Живой как жизнь

  Книга "Живой как жизнь" К.И. Чуковского представляется как публицистическое исследование русского языка. В первой главе Чуковский представляет читателю пожилого юриста и академика Анатолия Кони. Тот очень щепетильно относился

• Краткое содержание Чехов Случай из практики

  К тяжелобольной дочери фабриканта приглашают профессора. Вместо себя доктор присылает ординатора Королева. Родившийся и выросший в Москве