Экономическая власть крупных корпораций и развитие регионов. Затмили правительства… Бесконтрольная власть корпораций… Но и это ещё не все

Нефедкин В.И.
к.э.н., старший научный сотрудник
Центра ресурсной экономики Института экономики
и организации промышленного производства СО РАН
(ИЭОПП СО РАН, Новосибирск)

Особенностью российской экономики, унаследованной с советских времен, остается высокая концентрация управления. Если в СССР практически все значимые предприятия входили в состав жесткой управленческой вертикали (предприятие — производственное объединение — министерство), то в настоящее время значительная часть производственных активов интегрированы в крупные структуры, для которых характерны разветвленная пространственная организация и доминирование в отдельных сферах деятельности и регионах. Есть явные признаки того, что влияние подобных структур в экономике России возрастает, а вертикальная (иерархическая) координация все в большей степени вытесняет горизонтальную, основанную на взаимодействии равноправных субъектов рынка. Национализация важных с точки зрения власти активов в сочетании с ростом крупнейших корпораций за счет присоединения и поглощения региональных компаний существенным образом меняют структуру и отдельных отраслей, и экономики в целом, а также сказываются на развитии регионов.

Причины этого выходят далеко за рамки собственно экономических отношений. Иерархия экономической власти в современной России стала неотъемлемой частью более сложной конструкции, которую принято называть «вертикалью власти». По мнению авторов, развивающих теоретическую концепцию «власть-собственность», в современной российской иерархии параллельно с основной пирамидой власти сложилась иерархия крупного бизнеса. В рамках этой конструкции экономическая деятельность управляется «вертикалью» прежде всего через господство в экономике госкорпораций, а также ведущих монополий, формально частных, но реально зависимых в своей политике от тех, кто находится в центре данной конструкции (Плискевич, 2015).

Крупные бизнес-структуры в России: зло или благо?

В 1990-е годы отечественные авторы провели ряд исследований, в которых изучались этапы становления и особенности организационных форм крупного бизнеса в России, а также оценивалась эффективность разных форм интеграции производственных активов. В частности, отмечалось, что предприятия, входящие в финансово-промышленные группы (ФПГ), показывали лучшие результаты, чем промышленность в целом (Дементьев, 2000).

Центр макроэкономического анализа и прогнозирования с 2004 по 2010 г. регулярно публиковал обзоры, в которых освещались наиболее заметные события и тенденции в сфере корпоративных слияний и поглощений. Аналитическое обобщение этих своеобразных «корпоративных хроник», включая развернутую классификацию интегрированных бизнес-групп, представлено в монографии, вышедшей в 2009 г. (Паппэ, Галухина, 2009). Ее авторы отмечали, что, несмотря на наблюдаемое увеличение государственного присутствия в экономике за последние пять лет, никакого перехода к новой государственно-капиталистической модели не просматривается. События последующих шести лет, на наш взгляд, уже не дают оснований для такого вывода.

После кризиса 2008-2009 гг. сдержанно-позитивные оценки роли крупного бизнеса в российской экономике постепенно замещаются критически-негативными. Поводом для критики чаще всего становились отдельные истории, связанные с проявлением монопольного положения корпораций с государственным участием, сомнительные схемы перевода ранее принадлежавших государству активов под контроль частных лиц, прецеденты масштабной государственной поддержки крупных компаний, в том числе контролируемых частным капиталом.

Объектом критики становились и модели функционирования частных бизнес-групп. Отмечалось, что преобладающей формой крупного российского бизнеса стали конгломераты, зарегистрированные в офшорах, принадлежащие одному лицу или узкой группе лиц и работающие, по сути, как инвестиционные фонды, занятые скупкой недооцененных активов с целью их последующей перепродажи. При этом в кризисные периоды они получают господдержку, которую направляют не на модернизацию производства и инновации, а на погашение корпоративных долгов и приобретение подешевевших активов и недвижимости, в том числе за рубежом (Бляхман, Зябриков, 2015).

Попытка более глубокого анализа изменений в сфере крупного бизнеса и оценка их воздействия на организацию и результативность российской экономики неизбежно приводят к постановке взаимосвязанных исследовательских вопросов:

• какие изменения в российской экономике инициированы развитием крупного бизнеса?
• можно ли объяснить механизм этих изменений, опираясь на известные теоретические концепции?
• возможна ли количественная оценка влияния (власти) крупного бизнеса?
• существуют ли устойчивые долгосрочные тенденции, характеризующие степень влияния крупного бизнеса на экономику России?
• каковы уже наблюдаемые и возможные в будущем последствия этих тенденций для экономики в целом и отдельных регионов?

От рыночной власти к власти экономической

В исследованиях монополистической конкуренции рыночная власть связывается с возможностью извлекать дополнительную прибыль за счет нарушающего условия совершенной конкуренции влияния на рынок. В современной теории организации рынков фирма из субъекта рынка превращается в субъект отрасли. За этим стоит важное и вполне реалистичное положение: субъектами конкурентной борьбы выступают не товары разных производителей, а непосредственно производители этих товаров. Вместе с тем упрощающая теоретический анализ предпосылка о закреплении производителя за определенной отраслью плохо сочетается с реалиями современной экономики, в которой существуют крупные многопрофильные корпорации, способные конкурировать между собой, в том числе и за счет приобретения активов в разных отраслях.

На первый взгляд стремление крупного бизнеса к приобретению непрофильных активов положительно влияет на рынок, повышая уровень конкуренции в отраслях и сферах деятельности с высокой концентрацией. Однако на практике при осуществлении таких сделок преобладают не столько соображения развития основного бизнеса за счет, например, достраивания схем вертикальной интеграции, сколько стремление к «неорганическому» росту и спекулятивная мотивация. Можно привести множество примеров, когда профильные активы приобретались исключительно для экстенсивного роста бизнеса и устранения прямых конкурентов, а непрофильные — с целью перепродажи в период благоприятной экономической конъюнктуры. Такими приобретениями «грешат» не только частные корпорации, но и корпорации с государственным участием.

В экономике «корпоративных конгломератов» целью конкурентной борьбы становится не получение максимальной рыночной власти в отдельных отраслях, а максимизация суммарной власти во всех отраслях и сферах деятельности, в которых есть активы, контролируемые корпорацией. Эту власть будем называть «экономической» в том смысле, что она позволяет извлекать дополнительные выгоды из всего комплекса возможностей, которыми обладает крупный бизнес, но которых нет у других экономических агентов.

Термин «экономическая власть» давно используется в работах экономистов и социологов. В. Ойкен в работе, вышедшей еще в 1940 г., отмечал, что «первой задачей национальной экономии является открытие конкретных фактов, обосновывающих экономическую власть, и исследование действительного влияния экономической власти» (Ойкен, 1996. С. 337). Ф. Перру описал «эффект доминирования», связанный с наличием властных отношений в экономике (Реггоих, 1950). В работах К. Ротшильда (Rothschild, 1971), У. Сэмюэльса (Samuels, 1979) и ряда других исследователей экономическая власть представлена как важнейший фактор, последовательно игнорируемый в рамкаЯ мейнстрима экономической теории (см. также: Young, 1995).

Термин «экономическая власть» многозначен и до сих пор не вошел в мейнстрим. Вместе с тем предлагаемая нами интерпретация позволяет расширить возможности исследования влияния крупного бизнеса на экономику за рамки традиционного анализа отраслевых рынков, а «корпоративную власть» можно рассматривать как одно из проявлений экономической власти.

Если потенциал рыночной власти моноотраслевой фирмы можно оценить как ее долю в отраслевом выпуске, то потенциал экономической власти диверсифицированной корпорации можно оценить, измерив степень ее присутствия во всех отраслях и регионах. Приобретая новые активы, корпорация увеличивает свою экономическую власть и получает возможность извлекать дополнительные выгоды.

С точки зрения новой институциональной теории включение властных отношений в предмет экономического анализа означает расширение модели рационального выбора за счет введения в нее предпосылки неравенства (асимметрии) агентов трансакций (Williamson, 1981). В нашем случае такими агентами будут крупные корпорации, которые в силу своих размеров, положения на рынке, близости к властным структурам и других обстоятельств обладают возможностями, отсутствующими у других хозяйствующих субъектов.

Асимметрия проявляется как в отношении трансакций, осуществляемых с независимыми агентами, так и во внутренних (внутригруппо-вых) трансакциях с агентами, включенными в схемы корпоративного контроля — дочерними и зависимыми компаниями, структурными подразделениями. Чем больше совокупный объем трансакций, осуществляемых с участием корпорации, тем больше потенциальных выгод могут извлечь собственники и топ-менеджеры корпораций из описанной выше асимметрии.

Увеличить объем трансакций для каждой отдельно взятой корпорации можно двумя принципиально разными способами. Первый — за счет создания новых и развития действующих направлений бизнеса (компаний), то есть органического роста. Второй — за счет присоединения и поглощения других компаний, то есть неорганического роста, который, в отличие от первого, не увеличивает, а перераспределяет добавленную стоимость, созданную в экономике.

Если корпорация приобретает контроль над независимой компанией или компанией, ранее контролируемой другой корпорацией, то это увеличивает ее экономическую власть. Аналогичный результат дает и органический рост корпорации при условии, что она растет быстрее конкурентов. Это означает, что последствия однонаправленных изменений концентрации экономической власти могут быть диаметрально противоположными даже в одной стране в разные периоды. Так, ставка на государственную поддержку развития крупного многопрофильного бизнеса в Южной Корее и Японии позволила добиться впечатляющих экономических результатов. В то же время после длительного периода экономического роста такая модель развития стала давать сбои и вынудила, в частности, правительство Южной Кореи серьезно переформатировать отношения с крупным бизнесом, ввести дополнительные ограничения и сократить преференции для деятельности чеболей.

Оценка концентрации корпоративной власти

Методические пояснения

Строго говоря, непосредственно «измерить» власть невозможно. Более корректно говорить об измерении потенциала власти. Власть связана с отношениями господства и подчинения, которые могут быть представлены в виде иерархического «дерева», где нижестоящие субъекты подчиняются вышестоящим. Такое представление власти уже допускает количественные оценки 1 . Потенциал власти корпорации обусловлен экономическими и административными ресурсами, которые она контролирует, и может быть основан не только на монопольном положении, но и на стоимости активов, рыночной капитализации, численности занятых, объеме контролируемых денежных ресурсов, функциональной, технологической или юридической зависимости от нее других экономических агентов.

В качестве метрики можно использовать совокупный объем трансакций, в которых участвует корпорация. Поскольку непосредственному измерению поддаются только регистрируемые трансакции, наиболее адекватным показателем будет выручка от продаж, отражаемая в финансовой отчетности юридических лиц. Этот показатель, в отличие от активов или прибыли, не имеет отраслевой специфики. Если отдельные отрасли могут быть в силу объективных причин более фондоемкими или, скажем, менее прибыльными, чем остальные, то с точки зрения выручки от продаж все отрасли и компании равны 2 .

В контексте внутригрупповой иерархии будем различать компании (юридические лица) и группы компаний. Предположим, что в отношении любой компании можно точно указать вышестоящую в иерархии компанию, которая ее контролирует. Критерием контроля (полной власти) в данном случае будем считать обладание большей частью голосующих акций (долей собственности). Если компания не контролируется полностью другой компанией, то она может считаться самостоятельной. Группу компаний, связанных такого рода иерархическими отношениями контроля/подчинения, будем далее называть корпорацией. Каждая компания может быть локализована, то есть соотнесена с определенным регионом в зависимости от места ее регистрации в налоговых органах или фактического местонахождения. Таким образом, «привязав» каждую компанию к определенным корпорации и региону, можно оценить корпоративную и территориальную структуру трансакций.

Механизм концентрации корпоративной власти можно проиллюстрировать на следующем условном примере. Представим, что в экономике существует пять независимых компаний, приобретающих в равных (единичных) объемах по схеме «каждый у каждого» товары и услуги, то есть осуществляющие между собой свободные (добровольные) трансакции. Для упрощения предположим, что интенсивность трансакций постоянна во времени. Общее количество рыночных трансакций (Q) в этом случае, очевидно, будет равно Q = N 2 - N, где N — количество компаний. При N = 5 Q будет равно 20. После объединения двух компаний в группу (корпорацию) трансакции между ними станут контролируемыми (ограниченно добровольными), и Q уменьшится до 18. Присоединение еще одной компании уменьшит число рыночных трансакций до 14 и т. д.

Если рассчитать значение индекса Херфиндаля—Хиршмана (HHI) 3 для всех трех случаев, то оно составит 2000, 2800 и 4200 соответственно. Объединению всех компаний в одну корпорацию (Q = 0) будет соответствовать максимально возможное значение HHI = 10000. Таким образом, увеличение HHI, при прочих равных условиях, будет означать рост концентрации корпоративной власти и доли внутри-групповых (ограниченно добровольных) трансакций.

Для практического применения данного подхода важно, какая информация использована для оценки трансакций. В финансовой отчетности компаний (юридических лиц) регистрируются данные, характеризующие число трансакций — продаж (для данной компании) и покупок (для компаний-поставщиков). Если, например, выручка консолидируется по правилам международных стандартов финансовой отчетности (МСФО) с исключением внутригрупповых (межсегментных) потоков, то расчет будет неизбежно искажаться в сторону занижения. Редукция будет тем больше, чем выше степень вертикальной интеграции в группе компаний. Наибольшую точность обеспечивают первичные неконсолидированные данные, содержащие наиболее полную информации об объеме трансакций 4 . Эти данные содержатся в финансовой отчетности юридических лиц по российским стандартам бухгалтерского учета (РСБУ). Использование таких данных позволяет применять единую методику расчета консолидированной выручки для всех корпораций и, следовательно, обеспечивает сопоставимость при динамическом анализе.

Расчет на основе данных корпоративных рейтингов

Данные об объемах продаж крупных корпораций можно найти в разных источниках. Например, РА «Эксперт» с 1994 г. составляет рейтинги крупнейших отечественных компаний. На основе приведенных в рейтингах за 1994-2014 гг. данных о выручке 200 крупнейших российских компаний (в нашей терминологии — «корпораций») мы рассчитали значения HHI, которые в данном случае можно интерпретировать и как характеристику степени иерархического (корпоративного) контроля в экономике, и как обобщенный показатель концентрации потенциала экономической власти. Динамика HHI позволяет выделить два принципиально разных по основной тенденции периода (рис. 1).

В первом периоде (1994-2004 гг.) наблюдалось быстрое снижение концентрации. За десять лет значение индекса снизилось почти в 3 раза. Это неудивительно, так как это был период массовой приватизации и последующего разукрупнения «гигантов советской индустрии». Выручка крупных промышленных предприятий в этот период либо сокращалась в номинальном измерении, либо росла медленнее, чем совокупная выручка остальных компаний. В течение второго периода (2004-2013 гг.) значение HHI стабилизировалось — оно достигло максимума в 2008 г., а в 2009-2013 гг. вернулось к показателям 2005-2007 гг. Долгосрочный тренд снижения концентрации сменился стабилизацией.

Насколько высока концентрация в российской экономике? Значение HHI в последние четыре года составляло 330-360 пунктов. Для сравнения: аналогичный показатель для 200 крупнейших компаний США за тот же период находился в интервале 115-118 пунктов 5 . Таким образом, российские показатели концентрации, при всей условности данного сравнения, более чем в 3 раза выше американских.

К выводам, полученным на основе анализа данных ежегодных рейтингов, следует относиться критически. Главная проблема состоит в том, что при составлении корпоративных рейтингов за основу берутся данные консолидированной отчетности по МСФО, а при их отсутствии — данные управленческой или финансовой отчетности, составленной по российским стандартам (РСБУ). Смешение в одном рейтинге показателей, полученных по трем разным методикам, неизбежно искажает расчет концентрации.

Следует также учитывать, что отчетность российских компаний по МСФО включает консолидированные данные по их зарубежным активам. Если измерять потенциал экономической власти в России, то выручка зарубежных активов будет искажать расчеты. Кроме того, в течение анализируемого периода методика составления рейтинга РА «Эксперт» менялась: если первоначально в рейтинг включались только промышленные компании, то начиная с 2003 г. круг участников был расширен за счет других отраслей реального сектора, коммерческих банков и страховых компаний.

Альтернативный расчет

Чтобы обеспечить сопоставимость показателей разных корпораций, мы провели альтернативный расчет с использованием первичных данных финансовой отчетности (РСБУ) и информации о корпоративном контроле 500 крупнейших по объему выручки российских компаний (Топ-500) 6 нефинансового сектора. Соответственно в качестве отдельных корпораций не рассматривались существующие банковские группы. Консолидированная выручка каждой корпорации определялась как сумма выручки всех контролируемых ею компаний.

Показатели компании включались в показатели корпорации только при наличии полного контроля (более 50% голосующих акций или уставного капитала). Компании, не попавшие в схемы корпоративного контроля, включая совместные предприятия с паритетом собственников, рассматривались как отдельные корпорации. По показателям консолидированной выручки для каждого года были определены 200 крупнейших корпораций 7 и рассчитаны значения HHI, показывающие концентрацию выручки (см. рис. 1).

Сравнение результатов расчетов по корпоративным рейтингам (см. рис. 1) и по альтернативной методике (рис. 2) выявляет существенные различия. Если в 2004 г. расхождение HHI составляло 173 пункта, то в 2013 г. — уже 390 пунктов. Расхождение объясняется и разным составом компаний, и фактором «редукции» выручки по МСФО, относительно занижающим число внутренних трансакций в крупных корпорациях 8 . Кроме того, принципиально изменилась динамика индекса концентрации. Точка минимальной концентрации в обоих расчетах совпадает (2004 г.), но далее динамика HHI сильно различается: если в первом расчете его значение практически стабилизируется после 2004 г., то в альтернативном наблюдается выраженный повышательный тренд.

Колебания концентрации в отдельные годы связаны с крупными корпоративными событиями: принудительное банкротство НК «ЮКОС», приобретение Газпромом активов «Сибнефти», реформа РАО ЕЭС, поглощение ТНК-BP «Роснефтью». Не все эти события имели следствием увеличение индекса концентрации. Тем не менее наличие долгосрочной тенденции к росту очевидно. За десять лет индекс концентрации вырос с 491 (2004 г.) до 746 (2013 г.), или в 1,5 раза.

Анализ изменения показателей корпоративной концентрации показывает, что их главными драйверами стали крупнейшие корпорации.

Из таблицы 1 видно, что концентрация корпоративной власти в реальном секторе возрастает во времени. За десять лет (2004-2013 гг.) доля крупнейших (Топ-5) корпораций в выручке Топ-500 компаний выросла на 8,2 п. п. Доля крупнейших корпораций, контролируемых государством, в суммарной выручке Топ-5 за этот же период выросла с 69,5 до 85%.

Таблица 1

Распределение выручки Топ-500 между пятью крупнейшими корпорациями в 2004-2014 гг. (в %)

Изменения в пространственном распределении экономической власти

Рост концентрации экономической власти имеет вполне определенные последствия как для экономики в целом, так и для отдельных регионов, на территории которых действуют подразделения (региональные активы) крупных корпораций. Вертикальная интеграция активов приводит к искажению статистики валового регионального продукта 9 , а использование различных корпоративных схем непосредственно влияет на доходы региональных бюджетов, на приток и отток финансовых ресурсов, на производство и распределение добавленной стоимости и в конечном счете на уровень жизни населения регионов.

Как уже отмечалось выше, выручка компаний может быть распределена (локализована) в зависимости от места их налоговой регистрации. Изменения в территориальной концентрации выручки от продаж, произошедшие за последние 11 лет, очевидны. Из таблицы 2 видно, что в наибольшей степени увеличилась доля компаний, зарегистрированных в Центральном и Северо-Западном федеральных округах, — на 9,4 и 3,7 п. п. соответственно. При этом 90% роста доли Центрального федерального округа было обеспечено Москвой. А рост доли Санкт-Петербурга происходил на фоне снижения доли остальной части Северо-Западного округа. Увеличение доли Южного округа после 2010 г., по-видимому, связано с ростом деловой активности, инициированным проведением зимних Олимпийских игр 2014 г. в Сочи.

Таблица 2

Распределение выручки Топ-500 между федеральными округами в 2004-2014 гг. (в %)

* В современных административных границах.

Источники : расчеты автора.

Наибольшие «потери» в рассматриваемый период понесли федеральные округа, где добывают углеводородное сырье, экспорт которого составляет основу экономического потенциала современной России. Закономерность очевидна: чем больше добыча нефти и газа, тем больше снижение. Наибольшее снижение в Уральском (6,7 п. п.) и Приволжском (3,3 п. п.) федеральном округах, обеспечивших в 2014 г. 79% всей нефтедобычи 10 . Примерно в 1,5 раза сократилась доля Сибирского федерального округа, обеспечивающего в последние годы весь прирост нефтедобычи.

Возрастает доля выручки компаний, зарегистрированных в Москве и Санкт-Петербурге, уменьшается доля компаний периферии и особенно восточных регионов, традиционно имеющих устойчивую сырьевую специализацию. Предположение о том, что рост удельного веса экономических столиц в выручке крупнейших компаний России объясняется более высоким ростом деловой активности в сравнении с другими регионами, легко опровергается данными статистики. С 2004 по 2013 г. доля Москвы в совокупном ВРП всех субъектов РФ увеличилась всего на 1 п. п., а Санкт-Петербурга — на 0,8 п. п. 11 Наблюдаемые изменения в корпоративной и территориальной структуре выручки связаны с тем, что корпорации увеличивают свою власть в основном за счет присоединения и поглощения действующих компаний.

Показательны последствия самой крупной в российской истории сделки на рынке корпоративных слияний и поглощений. Выручка зарегистрированной в Тюменской области корпорации ТНК-ВР (ныне PH-Холдинг) после приобретения «Роснефтью» уменьшилась с 1279 млрд руб. в 2012 г. до 688 млрд в 2013 г. и до 10 млрд руб. в 2014 г. Как отмечается в пояснениях к финансовой отчетности PH-Холдинга, снижение выручки обусловлено в основном уменьшением объема реализации в связи с переводом торговых потоков на другие предприятия Группы НК «Роснефть» 12 .

Корпоративная рента

Общим следствием экономической власти выступает известное из экономической теории несовпадение частных и социальных издержек. В отличие от моделей, основанных на предпосылках равного и добровольного обмена, в нашем контексте расхождение частных и социальных издержек и выгод представляет собой не экстерналию (непреднамеренный побочный результат трансакции), а сознательный результат максимизации полезности в условиях неравенства агентов (Дементьев, 2004). Можно предположить, что рост концентрации экономической власти будет означать, что все большая часть трансакций будет осуществляться в неравных для участников условиях. Причем это относится как ко внутренним, так и к внешним для корпорации трансакциям. Если, скажем, мелкий поставщик крупной торговой сети вынужден поставлять свою продукцию по заниженным ценам, то не имеет значения, находится он внутри корпорации или в силу своей невысокой экономической власти вынужден подчиняться условиям агента, заведомо обладающего большей экономической властью. Последствия для зависимого поставщика и торговой сети в любом случае будут диаметрально противоположны.

Рост потенциала экономической власти определенной корпорации расширяет возможности получения ею дополнительных выгод, которые не ограничиваются традиционной монопольной рентой и не исчерпываются неэквивалентными, но формально рыночными трансакциями. Их следует дополнить выгодами повышенной лояльности государственной власти по отношению к крупным корпорациям. Разумеется, возможности получения этих выгод не сводятся исключительно к масштабам бизнеса потенциальных бенефициаров. Однако крупные корпорации имеют больше шансов получить разного рода преференции. Примером служит антикризисная программа Правительства РФ 2008-2009 гг., в соответствии с которой основную часть финансовой помощи получили «системообразующие», то есть крупные корпорации.

Получение разнообразных преференций дает дополнительные возможности для повышения объема продаж и улучшения финансовых показателей. Поскольку одни корпорации получают преимущества потому, что их не получают другие, это означает, что такие выгоды имеют рентную природу. Поэтому для обобщенной характеристики этих выгод мы введем понятие «корпоративная рента». Такая рента может существовать в разных формах. Крупная корпорация в силу своего особого (не обязательно монопольного) положения может получать:

• экономически выгодные регулируемые тарифы (для естественных монополий) и выгодные цены на госзаказы;
• прямые государственные субсидии на поддержку текущей хозяйственной деятельности или на осуществление инвестиционных проектов;
• доступ к внешнему финансированию на нерыночных условиях, в том числе кредиты на льготных условиях от банков с государственным участием;
• льготы по налогам и прочим платежам в бюджет.

Возможны ситуации, когда государство в силу ожидаемых негативных эффектов и социального резонанса вынужденно берет на себя обязательства крупных корпораций — потенциальных банкротов. В этом случае происходит своеобразная «национализация» обязательств крупных корпораций.

Возможные эффекты для экономики и отдельных регионов

Рыночная власть позволяет компании извлекать дополнительную прибыль, связанную с доминированием на рынке. В этом случае увеличение «излишка производителя» не симметрично снижению «излишка потребителя», что приводит к возникновению так называемых «безвозвратных потерь для общества» (Тироль, 1996). Усиление экономической (корпоративной) власти одной компании может приводить к асимметричному ухудшению положения других компаний и конечных потребителей. Иными словами, совокупный эффект для общества, как и в случае с рыночной властью, может быть отрицательным. Потенциально негативный эффект может проявляться по разным направлениям:

• превращение дополнительной прибыли (ренты) в издержки;
• отрицательный эффект масштаба;
• снижение эффективности вследствие замены рыночной конкуренции внутрикорпоративным контролем (при вертикальной интеграции).

Следует подчеркнуть, что действие отмеченных эффектов не предопределено, то есть они не всегда сопутствуют росту концентрации. Более того, возможны симметричные эффекты, которые могут действовать в противоположном направлении. Так, получение корпоративной ренты в виде дополнительной прибыли — в случае ее использования для модернизации и расширения бизнеса — может обеспечивать положительный эффект для экономики. В то же время практика крупных корпораций 13 показывает, что дополнительная прибыль в дальнейшем трансформируется в увеличение издержек.

Рост концентрации может сопровождаться относительной экономией издержек (положительный эффект масштаба), а замена рынка внутренней координацией — способствовать снижению трансакцион-ных издержек. Однако преобладание неорганического роста может существенно ограничивать возможные позитивные эффекты и в то же время провоцирует развитие негативных явлений, сопутствующих увеличению масштабов бизнеса.

Последствия для регионов, на территории которых осуществляется производственная деятельность крупных корпораций, будут зависеть от уровня контроля (власти) корпорации по отношению к консолидируемым региональным компаниям. Региональный актив, приобретенный крупной корпорацией, как правило, последовательно претерпевает организационные метаморфозы, сопровождающиеся уменьшением его вклада в экономику и бюджет региона. При этом основной производственный процесс может не меняться. Предприятие может продолжать выпускать ту же самую продукцию в тех же физических объемах. Однако изменение механизмов корпоративного контроля будет иметь кардинальные и, как правило, неблагоприятные последствия для местных бюджетов и в конечном счете для экономического и социального развития региона. Эти последствия, усугубляемые однонаправленными изменениями в налоговом законодательстве, становятся одним из факторов роста несбалансированности бюджетов отдельных субъектов РФ (Нефедкин, 2015).

Компания, попавшая в орбиту корпоративной власти, как правило, включается в схему производственной и финансовой интеграции. Происходит «реорганизация» контролируемой компании, в результате которой она может быть поделена на несколько компаний, утратить статус юридического лица, превратиться в филиал или представительство материнской компании, лишенные всякой самостоятельности и управляемые из корпоративного центра. Такая «консолидация» региональных активов в первую очередь характерна для вертикально-интегрированных корпораций, в которых широко практикуются трансфертные цены и другие схемы организации бизнеса (процессинг, толлинг и т. п.), снижающие выручку операционных компаний и налоговую базу региона. Концентрация корпоративной власти во многих случаях приводит к снижению локального контента 14 , производимого региональными активами крупных корпораций, и к сокращению региональной компоненты в произведенной добавленной стоимости.

Наше исследование прежде всего подтвердило возможность использовать предлагаемый подход для объяснения механизма влияния крупного бизнеса на экономику. Вместе с тем качественный и количественный анализ наблюдаемых тенденций позволяет предложить ряд содержательных выводов и гипотез, которые могут быть проверены в последующих исследованиях. Их можно сформулировать в виде ответов на вопросы, поставленные во введении.

В последнее десятилетие в экономике России наблюдались заметные изменения, обусловленные ростом влияния крупного бизнеса и в первую очередь корпораций, прямо или косвенно связанных с государством. Эти изменения можно интерпретировать как устойчивое движение в сторону государственно-корпоративного капитализма, ближайшие и отдаленные последствия которого еще предстоит оценить.

Происходящие изменения не могут быть исчерпывающе объяснены в рамках традиционных подходов, связанных с исследованием монополистической конкуренции и отраслевых рынков. Описание этих изменений и оценка степени их влияния на экономику могут базироваться на концепции экономической власти, предполагающей расширение предпосылок «новой институциональной теории» за счет гипотезы ограниченной добровольности трансакций в условиях доминирования одних экономических агентов над другими.

Количественно оценить степень влияния крупного бизнеса можно при помощи предлагаемого метода, основанного на оценке структуры и концентрации показателей, характеризующих объемы трансакций и степень корпоративного контроля над ними. Результаты расчетов с использованием разных массивов данных позволяют говорить о наличии долгосрочной тенденции к росту концентрации экономической власти в 2005-2013 гг. В условиях, когда внешние шоки выступают главным фактором темпов экономического роста страны, крайне сложно выделить специфическое воздействие роста концентрации корпоративной власти на развитие экономики в целом. По-видимому, это предмет специального исследования, выходящего за рамки данной публикации. Однако есть основания полагать, что неорганическая модель роста, характерная прежде всего для крупнейших российских корпораций с государственным участием, не способствует увеличению добавленной стоимости для экономики в целом и негативно влияет на темпы экономического роста.

Дальнейший рост концентрации экономической власти и сопутствующее ему увеличение корпоративной ренты, на наш взгляд, будут отрицательно воздействовать на возможности экономического роста в средне- и долгосрочной перспективе. Противодействие этой тенденции с помощью традиционных инструментов антимонопольного регулирования имеет мало шансов на успех. Переориентация российского крупного бизнеса на модель органического роста представляется крайне сложной задачей, но без ее решения всерьез рассчитывать на устойчивый рост экономики в целом и решение накопившихся проблем развития ресурсных регионов, на наш взгляд, не приходится. Применение известных практик взаимодействия транснациональных корпораций с развивающимися странами, предполагающих реализацию программ развития локального контента, способствующих увеличению добавленной стоимости, остающейся в стране (регионе), на территории которой (которого) осуществляются крупномасштабные проекты освоения природных ресурсов, могло бы, на наш взгляд, способствовать устранению нарастающей асимметрии в экономических отношениях между экономическими центрами и регионами — главными поставщиками экспортного сырья и кардинально изменить подходы к освоению ресурсного потенциала восточных регионов России.

1 Например, в корпоративной иерархии потенциал власти определенного менеджера определяется количеством и рангом сотрудников и подразделений, подчиненных ему, величиной бюджета, которым он распоряжается.

2 Этот принцип, строго говоря, не распространяется на компании финансового сектора. Выручка (оборот) финансовых посредников, определяемая суммами сделок, может достигать астрономических значений. Сравнивать ее с выручкой компаний реального сектора не вполне корректно

3 Индекс Херфиндаля-Хиршмана рассчитывается как сумма квадратов долей компаний, измеренных в процентах, в суммарном значении показателя. Для пяти равных по величине трансакций компаний он будет равен 5x20x20 = 2000.

4 Следует учитывать, что в результате слияния двух компаний водну трансакции между ними перестанут отражаться в финансовой отчетности объединенной компании, что также может повлиять на результаты расчетов.

6 Данные no 500 крупнейшим компаниям дают хорошую аппроксимацию всего реального сектора, так как включают большинство привлекательных для корпоративного контроля активов. В 2005-2014 гг., по нашим оценкам, на долю этих компаний приходилось 50-56% выручки нефинансового сектора.

7 По нашим расчетам, 200 крупнейших корпораций в 2002-2014 гг. контролировали 95-97 0/ о выручки Топ-500 компаний нефинансового сектора. Исходные данные для расчетов и итоговые рейтинги топ-200 см.: https: yadi.sk d Lndd01RNkvh5D.

8 В 2013 г. выручка группы Газпром по МСФО составила 5145 млрд руб., суммарная выручка компаний, контролируемых Газпромом и вошедших в Топ-500, составила 10 205 млрд руб., то есть выручка группы в сравнении с корпорациями, не перешедшими на МСФО, занижалась в два раза.

9 В методических разъяснениях Росстата к статистике валового регионального продукта отмечается: «Широкое распространение получило создание корпораций, функционирующих на основе интегрированно-вертикальных и горизонтальных схем... Поэтому оценка добавленной стоимости по таким подразделениям носит относительно условный характер. В результате этого в регионах, где располагаются головные компании, добавленная стоимость несколько завышается и, напротив, по регионам, где располагаются подразделения этих компаний, добавленная стоимость занижается» (цит. по: http://www.gks.ru/free_doc/new_site/vvp/ met-r.htm).

10 По данным Аналитического центра при Правительстве РФ. ТЭК России-2014. 2014. Июнь, http://www.ac.gov.ru/files/publication/a/ /5451.pdf.

12 Пояснения к бухгалтерскому балансу и отчету о финансовых результатах ОАО «РН Холдинг» за 2013 год. http://rnholding.org/.

13 В данном случае это относится не только к российским, но и к зарубежным компаниям.

14 Под локальным контентом обычно понимается увеличение добавленной стоимости в стране (регионе) прямо или косвенно, через мультипликативные эффекты, обусловленное реализацией проектов добычи и переработки природных ресурсов транснациональными корпорациями.

Список литературы / References

Бляхман Л. С., Зябриков В. В. (2015). Стратегия горизонтальной интеграции фирм: мировые и российские тенденции // Проблемы современной экономики. Jsfe 2. С. 27-37.

Дементьев В. E. (2000). Финансово-промышленные группы в стратегии реформирования российской экономики // Российский экономический журнал. Jsfc 11 — 12. С. 3 — 9.

Дементьев В. В. (2004). Экономическая власть и институциональная теория // Вопросы экономики. № 3. С. 50 — 64.

Нефедкин В. И . (2015). «Бюджетное проклятие» ресурсных регионов // ЭКО. Jsfe 6. С. 5—24.

Ойкен В. (1996). Основы национальной экономии. М.: Экономика.

Паппэ Я. Ш., Галухина Я. С . (2009). Российский крупный бизнес: первые 15 лет. Экономические хроники 1993—2008 гг. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ.

Плискевич H. M. (2015). Трансформация системы власти-собственности в России: региональный аспект. Реформы и качество государства // Мир России. JM? 1. С. 8 — 34.

Тироль Ж. (1996). Рынки и рыночная власть: теория организации промышленности. СПб.: Экономическая школа.

Perroux F. (1950). The domination effect and modern economic theory. Social Research, Vol. 17, No. 2, pp. 188-206.

Rothschild K. (1971). Power in economics. Harmondsworth: Penguin.

Samuels W. (ed.) (1979). The economy as a system of power. New Jersey: Transaction Books.

Williamson O. (1981). The economics of organization: Transaction cost approach. American Journal of Sociology, Vol. 87, No. 3, pp. 548—577.

Young D. (1995). The meaning and role of power in economic theories. In: J. Groenewegen, Ch. Pitelis, S.-E. Sjöstrand (eds.). On economic institutions: Theory and applications. Aldershot: Edward Elgar, pp. 85 — 100.

Оригинал взят у chispa1707

Недавно мир потрясла сенсационная новость - капитализация компании "Обкусанного Яблока" превысила 700 млрд$.

Но и это ещё не все:

"Инвестор и основной акционер компании Apple Карл Айкан оценил стоимость одной акции этой компании в $216, что на $91 выше их текущей стоимости. По мнению Айкана, капитализация Apple должна составлять около $1,3 трлн" (РБК)

Оставим вопрос о справедливости такой фантастической стоимости акций, и примем за факт, что Apple - крупнейшая мировая компания. Зададим простой, но щекотливый вопрос, кто владеет этой компанией, по стоимости равной бюджетам нескольких европейских стран вместе взятых?

Казалось бы, в цитате от РБК четко и ясно указано, что основной акционер некий Карл Айкан, эксцентричный милииардер, циничная акула бизнеса, известный рейдер и вымогатель, скандалист и многое другое. Собственно, именно он чаще всего и упоминается в СМИ как главный акционер и ньюсмейкер. Есть ещё Тим Кук - генеральный директор Apple (тот, что официальный гей), но он фигура назначаемая акционерами, то есть владельцем не является никак.

Однако, внимательно изучив ситуацию, мы обнаруживаем удивительный факт - миллиардер Карл Айкан владеет всего 1(одним) процентом акций Apple. Конечно, стоимость даже одного процента - сумма огромная, но это же всего одна сотая часть!

Где остальное?

Вопрос не то, чтобы скрытый, но на примере того же РБК не только замалчиваемый, но и открыто фальсифицируемый в СМИ.

Неужели трудно посмотреть открытые и вполне официальные данные из реестра акционеров? Нет ничего проще, и мы легко это сделаем самостоятельно:

Vanguard Group, Inc. (The) 5.68 %

State Street Corporation 4.11 %

BlackRock Institutional Trust Company, N.A. 2.72 %

Bank of New York Mellon Corporation 1.42 %

Northern Trust Corporation 1.39 %

BlackRock Fund Advisors 1.21 %

Удивительное. открытие, но Карл Айкан не входит даже в десятку крунейших акционеров Apple! Кто же они такие эти загадочные реальные владельцы?

На первом месте Vanguard Group - для непосвященного читателя, да и для многих экономистов название малознакомое, хотя в любом справочнике можно найти информацию, что компания контролирует активы аж в 2 триллиона долларов (2000 млрд$). Что в три раза больше стоимости того же Эппл! Вот такие скромники. На самом деле сумма активов под их контролем в несколько раз больше, но мы это разберем позже.

Прежде, чем перейти к дальнейшему разбору структуры акционеров и владения, следует сделать небольшое лирическое отступление.

Идеалы демократии(С) и картинка для СМИ, которая служит ширмой для истинных владельцев, не очень хорошо сочетаются с тем фактом, что все крупнейшие мировые компании принадлежат одной и той же кучке людей. Как скрыть это очевидное противоречие? Все очень просто - надо создать видимость, что владельцев(акционеров) якобы много и они все "разные".

Действительно, разве могут "хозяева мира" иметь жалкие 5-6% акций? Да любой либерал рассмеется вам в лицо, если вы ему это скажете. Тот факт, что эти "жалкие шесть процентов" стоят сорок-пятьдесят миллиардов долларов никого не смущает - с таким скромным пакетом гарантированно поставить своего гендиректора уже возникает проблема. Для полного контроля компании с оборотом в сотни миллиардов долларов требуется двацать процентов - больше не нужно, поскольку конкурентам собрать пакетик больше 20% невозможно (он будет стоить под сотню ярдов $).

Да и вдруг, какие-нибудь китайцы купят аж семь процентов акций и они смогут всем заправлять в самой крупной американской компании?

"Не бывать такому!" - решили давным давно настоящие хозяева мира и подстраховались.

Чтобы понять каким образом они осуществили тотальный контроль и соблюли видимость отсутствия одного хозяина, мы возвращаемся к нашему списку акционеров. На втором месте компания:

State Street Corporation - владеет 4.11 %

А это кто такие, спросит обычный читатель?

И опять нам гугл(yahoo) в помощь:

И кто же крупнейшие акционеры у него?

1.Massachusetts Financial Services Co (канадская страховая компания - кто владеет запутано)

2.Price (T.Rowe) Associates Inc - 7%

3.Vanguard Group (куда же без него!) - 6%

4. BlackRock (до него скоро дойдет очередь!) - 5%

Ещё глубже смотрим кто же акционер у Price (T.Rowe) Associates Inc

и видим все те же знакомцы: Вэнгард и BlackRock(запомните это название, оно часто встречатся, идя руку об руку с нашим главным героем)

То есть точно таким же манером монстр Вангард контролирует и второго главного акционера компании Apple! Нехитрый прием и десять процентов акций яблока уже в кармане. Но и это ещё не все!

В первой десятке есть две конторы с похожим названием BlackRock &БлаБла и третий раз название BlackRock упоминается в акционерах State Street. (к слову у Вангард таких дочерних компаний десятки - так, что не факт, что мы все их владения сможем посчитать даже приблизительно - даже самые крупные)

Естественно среди владельцев BlackRock мы обнаруживаем все те же самые лица:

Добавляем ещё четыре процента и получаем уже 14% от всех акций Эпла держит одна контора - Вангард! И опять, это не все.

Что там ещё осталось среди подставных владельцев Яблука?

FMR LLC (Fidelity Management and Research), Fidelity Investments аналогично мы обнаружим в точности идентичные названия среди акционеров: Блэкрок, Вангард, State Street и так далее.

То есть Fidelity - опять же подконтрольна Vanguard Group!

Итого: в копилке "скромные" 17%.

Замечательная схема взаимного владения и перекрестного акционирования. И если какой-то из акционеров кажется не связанным с Вангард напрямую, то его акционеры - точно под их контролем, и даже в третьей итерации(уровне) будет тоже самое.

То есть Вангард:

1. Официально - главный акционер Эппл. Для сравнения тот клоун который публично изображает крупнейшего акционера Apple - Карл Айкан имеет всего 1% акций, что в пять раз меньше одного этого пакета.

2. Вангард также имеет крупнейшие пакеты акций почти во всех других компаниях, которые владеют крупными долями Apple. Но и того мало!

3. Вангард, не только владеет крупнейшими пкетами акций, но контролирует ещё и акционеров компаний из пункта 2. !!!

И в заключение, цитата из блога Татьяны Волковой в тему:

О спруте, пирамиде - и вообще продолжение про Vanguard

Вот какая картинка вырисовалась на сегодняшний день расследования. Крупнейшие компании мира- это банки Bank of America, JP Morgan, Citigroup, Wells Fargo, Goldman Sachs иMorgan Stanley.

Посмотрим, кто их крупнейшие акционеры.

Bank of America: State Street Corporation, Vanguard Group, BlackRock, FMR (Fidelity), Paulson, JP Morgan, T. Rowe, Capital World Investors, AXA, Bank of NY, Mellon.

JP Morgan: State Street Corp., Vanguard Group, FMR, BlackRock, T. Rowe, AXA, Capital World Investor, Capital Research Global Investor, Northern Trust Corp. иBank of Mellon.

Citigroup: State Street Corporation, Vanguard Group, BlackRock, Paulson, FMR, Capital World Investor, JP Morgan, Northern Trust Corporation, иFairhome Capital Mgmt иBank of NY Mellon.

Wells Fargo: Berkshire Hathaway, FMR, State Street, Vanguard Group, Capital World Investors, BlackRock, Wellington Mgmt, AXA, T. Rowe иDavis Selected Advisers.

Дальше проверьте сами. Крупнейшие финансовые компании полностью контролируются десятью институциональными и/или фондовыми акционерами, из которых можно выделить ядро из четырёх компаний, присутствующих во всех случаях и при принятии всех решений: Vanguard, Fidelity, BlackRock и State Street. Все они "принадлежат друг другу", но если аккуратно подбить баланс пакетов акций, то выяснится, что в действительности Vanguard контролирует всех этих своих партнёров или "конкурентов", то есть Fidelity, BlackRock и State Street.

Теперь взглянем на "верхушку айсберга".

То есть на несколько, выбранных в качестве крупнейших, компаний в различных отраслях, контролируемых этой "Большой четвёркой", а при ближайшем рассмотрении - просто корпорацией Vanguard: Alcoa Inc. Altria Group Inc., American International Group Inc., AT&T Inc., Boeing Co., Caterpillar Inc., Coca-Cola Co., DuPont & Co., Exxon Mobil Corp., General Electric Co., General Motors Corporation, Hewlett-Packard Co., Home Depot Inc., Honeywell International Inc., Intel Corp., International Business Machines Corp., Johnson & Johnson, JP Morgan Chase & Co., McDonald"s Corp., Merck & Co. Inc., Microsoft Corp., 3M Co., Pfizer Inc., Procter & Gamble Co., United Technologies Corp., Verizon Communications Inc., Wal-Mart Stores Inc. Time Warner, Walt Disney, Viacom, Rupert Murdoch"s News Corporation, CBS Corporation, NBC Universal...

Как здорово жить в 21 веке, когда не нужно охотиться за едой или отыскивать в лесу валежник, чтобы отопить свою хижину. Намного проще заставить компании делать всю грязную работу за нас. Разумеется, в современном мире существуют гигантские корпорации и предприятия, а в теории заговора – некоторые компании управляют миром. Какие же из них действительно обладают огромным размахом?

1. Comcast

Для тех, кто не знает, Comcast Corporation является американским телекоммуникационным гигантом, который претендует на звание крупнейшей в мире компании телерадиовещания и кабельного телевидения. По данным американской биржи NASDAQ, компания Comcast имеет внушительную рыночную стоимость в 147,8 млрд. долларов. Кроме того, в её пользователях числятся более 22 млн. человек.

2. PepsiCo

Штаб-квартира компании PepsiCo, Inc. расположена в г. Перчейз (штат Нью-Йорк), и когда вы идете по супермаркету в США, почти каждый снэк или напиток на полках принадлежат этой одной компании, хотя она известна в основном как соперница Coca Cola. Однако если Coca Cola так и застряла на рынке напитков, инвестиции PepsiCo за пределы этого рынка, безусловно, оправдались, поскольку компания получает больше прибыли от своих пищевых брендов, нежели от Пепси-Колы. И это делает компанию вторым в мире по величине производителем продуктов питания и напитков.

3. Nestlé

Отгадайте-ка, сколько брендов принадлежат швейцарской компании Nestlé. 500? 1000? 2000? Вообще-то, в общей сложности Nestlé владеет более чем 8500 продовольственными брендами в более чем 80 странах, и это выводит швейцарскую компанию на первое место в пищевой индустрии. Nestlé владеет компаниями по производству бутилированной воды во всем мире: от американских фаворитов Poland Spring и Deer Park до Perrier в Италии и Theodora в Венгрии. Если вы поедете в любую страну мира и купите бутылку воды, велик шанс, что это вода от Nestlé. Говорят, что вы – это то, что вы едите. Следуя этой логике, вы — это Nestlé.

4. Kraft Heinz

В 2015 году две компании Kraft и Heinz объединили свои силы для создания одного суперконгломерата продовольственных товаров. За пределами США их пищевая империя менее распространена, хотя они делают очень активные поползновения на иностранные рынки. В феврале 2017 года компания попыталась совершить крупнейший в истории «захват» британской компании, предложив за Unilever 143 млрд. долларов, но безуспешно. Тем не менее, союз Kraft Heinz явно замышляет что-то очень масштабное.

5. Saudi Aramco

Нефтяные компании правят миром. Но знаете ли вы, какая из них действительно у руля? Государственная компания Саудовской Аравии Saudi Aramco является крупнейшей нефтяной компанией, и цифры этого гиганта-поставщика почти нереальны. Saudi Aramco стоит около 2,5 триллионов долларов. Триллионов! Эта стоимость делает компанию в четыре раза дороже Apple и в пять раз дороже крупнейшего производителя нефти в мире ExxonMobil.

6. CME Group

Чикагская товарная биржа и Чикагский совет по торговле, все вместе именуемые CME Group, являются предприятием, управляющим крупнейшими опционами и фьючерсными биржами в мире. CME Group владеет фондовыми и финансовыми индексами Dow Jones и присутствует практически везде: от сельскохозяйственных товаров до редких и ценных минералов. Тем не менее, большинство людей даже не знают, что CME Group является одной из самых доминирующих компаний в мире.

7. ICBC

Знаете ли вы, какой банк самый мощный в мире? Это Промышленно-торговый банк Китая (ICBC). Он прошел период сногсшибательного роста, при этом стоимость бренда ICBC выросла на 32 % в годовом исчислении и сейчас оценивается почти в 48 млрд. долларов. Благодаря ему Китай может стать ведущей банковской страной мира. Банк ICBC владеет активами в примерно 2,95 триллиона долларов и у него 108 филиалов по всему миру.

8. Internet Architecture Board (IAB)

Интернет может представлять собой бастион свободы и информации, но такое ценное изобретение тоже тщательно контролируется. И эта организация называется Совет по архитектуре Интернета. Официальное описание её деятельности звучит слишком сложно, но из него можно понять, что IAB, равно как и любая другая закулисная организация, каким-то образом управляет Интернетом. Собственно, сам Совет утверждает, что он стремится сделать Интернет надежным средством коммуникации с обеспечением полной конфиденциальности и безопасности.

Сначала немного статистики. Прибыль крупнейшей в мире корпорации Wal-Mart Stores Inc. превышает ВВП любой страны мира, за исключением 25. А количество работающих в ней сотрудников (2.1 млн человек) больше населения каждой из почти что 100 стран. Скромная нью-йоркская инвестиционная компания BlackRock, работающая с низкопрофильными активами, имеет в своем управлении активов на 3,5 трлн долларов - больше, чем национальные резервы какого бы то ни было государства на нашей планете. Только за 2010 год Gates Foundation, частная благотворительная организация, располагающая фондом в 33.5 млрд долларов, выделила денег на различные проекты по всему миру больше, чем было в годовом бюджете Всемирной организации здравоохранения.

Статистика поражает воображение, и это не шутки. За последние сто лет крупнейшие мировые частные корпорации по своим ресурсам, глобальному охвату и влиянию затмили почти все правительства, за исключением правительств самых больших стран. В то же самое время даже богатые страны заняты борьбой с разросшейся бюрократией, бюджетным кризисом и падением доверия к правительствам. И в эпоху когда проблемы, оказывающие влияние на жизнь людей, приобретают все в большей степени интернациональный характер, правительства во всем мире теряют авторитет из-за того что их собственные границы накладывают ограничения на их действия.

Вот почему достижение приемлемого баланса между властью бизнеса и властью государства является основной задачей нашего времени. Найдите золотую середину, а именно - разумное и грамотное регулирование, дающее гражданам возможность участвовать в конкуренции, содействующее экономическому динамизму и обеспечивающее справедливость для всех - и ваше общество будет процветать в 21 веке. Малейшее смещение баланса, и вы получите социальную нестабильность, уменьшение благосостояния и возможностей быть хозяином своей судьбы. Два «полюса», выбор между которыми носит, казалось бы, исключительно внутренний характер, будет иметь огромные геополитические последствия.

На данный момент это является основной политической проблемой в Соединенных Штатах. Не слишком ли велико правительство, не стало ли оно обузой для общества и угрозой для свободы личности? Быть может оно является слишком неэффективным защитником обычных людей, будучи сформированным крупным бизнесом и денежными интересами? Привносит ли правительство вклад во всеобщее благосостояние или оно институционально закрепляет неравенство, и служит меньшинству - всего 1% населения - а не большинству?

Подобные противоречия будоражат и Европу тоже, но этот процесс осложняется яростными спорами о размере полномочий, которые отдельные страны должны будут передать коллективному Евросоюзу, а так же чьим интересам будет служить такое совместное управление. Ведь подобное управление представляет собой отход от традиционных идей национального государства и роли, которую оно играет. Задайте этот вопрос немцу и греку, и вы получите совершенно разные ответ.

В Китае перетягивание каната «государство - частный бизнес» прослеживается на всех социальных уровнях общества, трансформирующего себя настолько быстрыми темпами, что стабильность и экономический рост часто кажутся вещами несовместимыми и одновременно так необходимыми друг другу. Вот проблема, с которой столкнулся весь развивающийся мир. Спектр ее проявления - от ожесточенных баталий между олигархами России и ее политическими лидерами до не затихающих социальных выступлений и протестов в арабском мире, где восстания прошлого года были направлены как против кумовства и тех правительств, которые обслуживали экономические интересы элит, так и за персональные свободы и равные возможности

Мы должны прийти к правильному балансу сил. Полтора десятилетия назад Соединенные Штаты праздновали триумф американского капитализма и капитуляцию государственной власти перед стихией рынка. Это было пляской победителей на руинах коммунизма и социализма. Но теперь уже очевидно, что праздновать победу было рано.

С тех пор нами пройден долгий путь от простого противостояния между капитализмом и коммунизмом до нечто гораздо более сложного, а именно - борьбы между различными формами капитализма, которые разнятся между собой соотношением роли и ответственности представителей власти и частного бизнеса. Поскольку, продвигаемая Вашингтоном модель свободного рынка еще не оправилась от нанесенной самой себе раны, то «набирают обороты» другие модели и подходы. Вновь возникающие модели капитализма борются друг с другом за сферы влияния: от «капитализма с китайскими лицом» до «капитализма демократического развития» Индии и Бразилии, от экономик в странах северной Европы с сильной бюджетно-финансовой дисциплиной и таким же сильным общественным договором между государством и бизнесом до небольших стран с «предпринимательским капитализмом» как в Израиле, Сингапуре и Объединенных Арабских эмиратах.

Активы компания BlackRock составляют 3,5 трлн долларов - это больше, чем валютные резервы Китая.

В отношении Соединенных Штатов, а также других стран, принявших американскую модель, складывается ощущение, что тяжелая рука экономически мощных корпораций лежит на чаше весов, которая определяет правовые, законодательные и нормативные основы. Такое положение вызывает поток жалоб на то, что баланс сил слишком далеко сместился в сторону частного бизнеса. Экономическое неравенство увеличилось как с точки зрения экономических результатов, так и с точки зрения явных привилегий, которыми обладает очень мощная элита, как в рамках закона, так и за его пределами. Ничто не иллюстрирует недостатки американской системы лучше, чем недавний финансовый кризис, во время которого несколько крупных финансовых структур проигнорировали нормы и правила, злоупотребив своими свободами, и убедили правительство спасти их (а не их жертвы), а затем сумели заблокировать реальные реформы и вернуть почти все методы ведения бизнеса, которые изначально и привели их к проблемам. Это породило ответную реакцию, проявления которой видны во всем: от движения Occupy Wall Street до протестов националистов против глобализации.

Компания International Paper владеет 77000 кв. км земли - это больше, чем территория Панамы (74000 кв. км)

Миру необходима новая матрица, которая отражала бы новую реальность. Большинство стран лишились столь многих своих суверенных прав, (или они были урезаны), что их реальная власть совсем не похожа на ту, что была раньше. Взять, к примеру, основные полномочия государственной власти такие, как контроль над государственной границей, печатание денег, надзор за соблюдением законов или применение силы за пределами страны. Все это безвозвратно изменилось. Благодаря Интернету, современной транспортной системе и всеобщей глобализации государства больше не в состоянии ни контролировать, ни управлять большей частью того, что пересекает их границы. Всего несколько стран имеют валюту, участвующую в международных торговых операциях, в то время как количество выпущенных частных финансовых инструментов, таких как деривативы, значительно превосходит объем наличных денег, которые печатают правительства стран всего мира. Глобальные корпорации теперь имеют возможность «выбрать и купить» место, а когда дело доходит до соблюдения налогового законодательства, просто меняют место, если правительство вводит законы, которое их не устраивают. И менее чем у 20 стран есть реальная возможность применять военную силу за пределами своих границ на любой длительный промежуток времени.

Активы банка Goldman Sach’s составляли 937 млрд долларов в 2011 году. Для сравнения: резервы European Central Bank составляли 667 млрд евро (878 млрд долларов)

А между тем, крупная корпорация, как например ExxonMobil с объемом продаж в 350 млрд. долларов в 2011 году работает в странах, количество которых в два раза больше числа стран, в которых такая известная и обеспеченная страна как Швеция имеет посольства. В 2010 году расходы Швеции на оборону составили одну шестую часть бюджетных расходов компании Exxon. Энергетический гигант имеет гораздо больше свободных средств для инвестиций по всему миру и играет гораздо большую роль в экономической жизни многих стран, а также мобилизует дополнительные ресурсы для влияния на политические результаты, чем это могут себе позволить шведы. Задайте себе вопрос, кто в большей степени влияет на результаты переговоров по изменению мирового климата, шведы или Exxon? А на осуществление экологической политики во всем мире?

Сопоставление размеров компаний с размерами стран - это трюк с использованием несовершенной методики расчетов, но судите сами: 1000-ю позицию в списке крупнейших корпораций мира занимает компания, чей годовой объем продаж превосходит ВВП 57 стран. Эта компания - Owens-Illinois выпускает стеклотару и ее доход превысил 7 млрд. в 2010 году, обогнав ВВП таких стран как Бенин, Бермуды, Гаити, Косово, Лихтенштейн, Молдова, Монако, Никарагуа, Нигер, Руанда, Таджикистан и десятка других стран. По данным журнала Форчун, из 500 крупнейших корпораций мира все 500 расположились бы среди 100 крупнейших экономик планеты. И хотя ВВП - это комплексная характеристика, высчитываемая с учетом добавленной стоимости и ее нельзя напрямую сравнивать с объемом продаж компании, однако такое сопоставление дает представление о масштабах.

Феномен власти корпораций, конечно же, не является чем-то новым. Британская Ост-Индская компания управляла Индийским субконтинентом и одними из крупнейших в мире вооруженных сил. Эндрю Карнеги и Генри Форд построили целые города для тысяч своих рабочих, обеспечивая своих сотрудников жильем и школами. Однако, за прошедшее столетие управляющая роль компаний, и так сопоставимая государственной, еще больше выросла и видоизменилась, становясь все более обширной, а сами транснациональные корпорации выросли еще больше. И сегодня уже корпорации часто проводят что-то очень похожее на собственную внешнюю политику. Они запускают активные политические пропагандистские кампании такие, как, например, лоббирование компанией ExxonMobil решения, направленного на то, чтобы США не приняли Киотский протокол. Они выполняют серьезные задачи в области безопасности, как например кампания ранее известная как Blackwater, во время войны в Ираке. Они также предоставляют услуги по медицинскому обслуживанию, обучению, обеспечению жильем и другие функции, которые государство должно выполнять, но не может или не хочет этого делать.

И как результат - возникают общества, которые постоянно находятся в «неисправном состоянии» и со слишком большой властью, сосредоточенной в руках крупных, часто находящихся за пределами страны, корпораций, которые по большому счету подотчетны только своим акционерам. И одновременно, общество осознает, что становящиеся все более слабыми учреждения, предназначенные для того, чтобы обеспечить им право голоса, не в состоянии выполнить даже наиболее значимые условия общественного договора, так как вопросы, которые требуют эффективных решений, находятся за пределами их юрисдикции.

Эта статья не призывает к революции. Если кровопролития, социальные эксперименты и идеологическая поляризация на протяжении всего 20 века и преподнесли нам урок, то он заключается в том, что крайние меры не работают, когда мы пытаемся создать равновесие между властью государства и властью бизнеса. Ни одно общество не сможет процветать без установления баланса между ними. Некоторым гражданам Америки будет неприятно осознать, что мы потеряли часть нашей способности влиять на восстановление этого баланса. Но для большинства, потерявших свое право голоса, которые и составляют на сегодня 99% населения, такой гибрид капитализма, который, вполне вероятно, родится из конкуренции на мировом рынке идей, вполне может стать более справедливой и более устойчивой альтернативой.

Дэвид Роткопф - генеральный директор и главный редактор журнала Foreign Policy

http://www.foreignpolicy.com/